посредником в переговорах с аборигенами. Вы омерзительны! Не приходите сюда больше.
Мое сиденье дождалось меня, и сейчас я села на него, а не на пол. Для меня в данный момент не имело значения, смотрит ли кто-то на меня. Я думала. Предложение с замужеством я приняла как ответ на мою молитву. Только замужество здесь, как я поняла из слов одной ведьмы, также опасное предприятие.
И как мне узнать, за кого и на каких условиях мне выходить замуж? Чем это для меня чревато? Кто поделится со мной правдивой информацией и укажет на самого подходящего мужа? Вряд ли местные жители преподнесут мне своего принца. И есть ли здесь свободные принцы? Пришлось глотнуть водички, чтобы восстановить сбившееся дыхание. Смерть моя, похоже, откладывалась, но жизнь от этого легче не становилась.
16. Условия
Я уже несколько часов сидела на ставшем мне родным сиденье автобуса, но у меня никак не получалось подумать о самом главном, жизненно необходимом для меня выборе. Мысли все время скатывались до примитивных физиологических потребностей. Я хотела есть. Нормальную пищу. И пить. Залпом. Хотя бы одну кружку обычной прохладной воды. А потом минералку. И еще какую-нибудь сладкую газировку. Мне нужно было искупаться, сменить одежду.
А думать нужно было о замужестве.
Раньше, когда люди жили в деревнях и своим трудом добывали себе пропитание, и в послевоенные годы, люди женились, чтобы выжить. Поддерживать друг друга, вместе строить дом и растить потомство.
Но для меня, выросшей в двадцать первом веке, было сложно смириться с замужеством ради выживания. Я всегда знала, что встречу свою родственную душу, мы, может, и не будем идеальной парой в глазах окружающих людей, но нам друг с другом будет тепло и уютно. Передо мной была картина идеальной семьи. Это жизнь моих родителей.
Они не говорили друг другу слов любви, по крайней мере, при свидетелях, не дарили друг другу подарков на годовщину свадьбы, не писали друг о друге в социальных сетях. Но им было хорошо вместе. Они понимали друг друга по одному взгляду, всегда поддерживали, и, что мне раньше очень в родителях не нравилось, они всегда были на одной волне. Папа никогда не вставал на мою сторону, если нужно было идти против мнения жены. Раньше я считала это папиной слабостью, а сейчас вдруг поняла, что в единодушии была сила моих родителей. Это единодушие им обязательно поможет пережить то, что я пропала. Конечно, если я не найду способа вернуться домой. А я сделаею все, чтобы как можно скорее оказаться дома.
Но в данный момент мне нужно было думать о будущем муже. И как выйти замуж за незнакомого парня? Чужого человека? О единодушии с ним можно даже не мечтать.
Мысли в моей голове мелькали так быстро, что я забывала, над чем я должна думать. Может, мой мозг просто вытеснял мысли о замужестве, ведь выходить замуж в неполные семнадцать лет так глупо! И неправильно! Даже противозаконно, кажется…
Скажи мне кто неделю назад, что я соберусь вскоре замуж, сдала бы его папе. Мой папа ему ноги повыдергивал, а мама их без наркоза пришила обратно.
В общем, когда меня снова позвали от двери, мысли у меня были самыми кровожадными.
— Дева Кира Владимировна Соломина, — конечно, говорить со мной пришел сам Отец города, — почему ты не выслушала нашего предложения?
— Потому что передала его женщина, виновная в моих бедах. Я не верю Ксении Олеговне.
— Тогда выслушайте меня. — Погладив себя по щеке, проговорил многочтимый политик. — Мы предлагаем тебе стать женой одного из наших мужчин.
— Свободных мужчин? — Спросила его о главном.
Ответили мне почему-то не сразу:
— Свободных. И из хорошего рода.
Я села на свою любимую ступеньку. Чтобы слушать о таком дальше, мне нужно было занять более удобную позу.
Но многочтимый Отец города замолчал.
— И? — Поторопила я его.
— Я жду вашего ответа, дева Кира Владимировна Соломина. — Нетерпеливо сказал Отец города.
— Какого ответа?
Я не могла прослушать вопроса, пока садилась. Не настолько я глупая, чтобы в такой момент быть невнимательной.
— Ответа на мое предложение о замужестве.
Я посмотрела пристально на мужика, который стоял в нескольких шагах от автобуса. Он определенно был сыт и доволен жизнью. Его не волновала я и моя судьба. Поэтому я спросила:
— Вы же не предлагаете мне выйти замуж за вас?
— Конечно, нет, — даже замахал он руками, — я слишком родовит для тебя, иномирянка.
При этом он бросил на меня брезгливый взгляд. На меня! Брезгливый взгляд!
Я тоже вздернула носик и, как можно пренебрежительнее, сказала.
— Вот и хорошо, за старика я бы замуж не вышла. Даже чтобы избежать огня.
— За старика? — Уже далеко не юного политика мои слова не на шутку разозлили. — Ты безродная, грязная девка, которая не имеет поддержки рода, семьи и магии. И ты смеешь высказывать свои претензии? Мы оказали тебе честь, предлагая мужья гражданина Оруэлла. Ты должна быть счастлива, что получила шанс жить в королевстве Пяти Гор! Ты обязана до своего последнего вздоха мыть ноги супругу, и своими волосами обтирать влагу с них. Но у тебя даже волосы, как у безродной. Короткие. — Последнее слово он почти выплюнул.
Хотелось вскочить и вспомнить вслух все слова непотребной лексики, который я когда-либо слышала.
Но. Я не девка, чтобы не говорило это чудовище. И говорить я поэтому стала, сохраняя достоинство, хоть нервная дрожь и била меня.
— Я должна быть счастлива, что доживу свой век в королевстве Пяти Гор? Вы думаете, что оказали мне честь? Вы, воры и преступники, смеете меня попрекать моей безродностью? Вы хоть понимаете, из какого мира вы меня сюда выдернули? У нас один город располагался на пяти горах. Спросите свою ведьму Олеговну о городе Пятигорск, и он был далеко не самым большим в моей стране. Если раскатать все горы вашего королевства, этот блин будет меньше моей родины в сотни раз! Вы летали в космос? Ныряли в океан? Доплывали до вечных ледников? К черту вашу магию! Я и без магии могла стать врачом, как моя мать! Или спасателем, как мой папа! А мой дед конструировал самолеты. Вы хоть знаете, что такое самолеты? А моя тетя хирург, она делает операции еще не рожденным младенцам. А ваша магия что может? Вашим магам не по силам даже вытащить меня из автобуса!
— Наши маги перетащили эту колесницу сквозь границы миров. — Гордо, но уже без прежнего презрения ко мне проговорил Отец города.
— Пусть они все
