этом году урожай на льготников. Три геройских ребенка, чемпионка по художественной гимнастике, из Афганистана четверо с боевыми наградами. И так дальше. Половину бюджетных теряем.
– Ты, Валентина, лучше меня знаешь, что делать, – недовольно проговорил Матросов.
– А еще восемь преподавательских деток. Куда их денешь? Ректорский фонд не резиновый.
Петр Александрович побарабанил пальцами по столу.
– Значит так. Говори, что на дневном остались платные места, убеждай кого на вечерку, кого на заочное.
– Солдатики, может, согласятся, а наши профессорские? А чемпионка? Будет скандал, пойдут жалобы.
– Ты говори, мол, за год по мере отчисления будем переводить. Кто заартачится – давай ко мне на прием.
– Гений, Петр Алексанч! Геройский гений! Побегу.
Матросов налил воды в стакан. Графин, покрытый испариной, понемногу согревался. Через полчаса приедет Костя Ашихмин, товарищ Матросова по Ставрополю. Этой встречи Петр Александрович ждал не без удовольствия. Обстановка на Кавказе и вокруг хуже не придумаешь. Что творится в штабах, как там в округе – без него? В ожидании гостя Матросов принял начальника стройтреста – сроки по ремонту, как обычно, срывались; затем владельца сети стоматологий, желавшего открыть в институте кабинет. Курьер по ошибке принес посылку из Германии с книгами по теории права, пришедшую Водовзводнову.
Наконец секретарь доложил, что в приемной – полковник Ашихмин. Матросов помнил Костю еще капитаном в строительных войсках. От капитана до полковника за пятнадцать лет – не слишком быстро для офицера, которому теперь под пятьдесят. «Был бы характером повеселее – уже ходил бы в генералах», – подумал Петр Александрович и велел секретарю пустить посетителя через пять минут.
•
Ашихмин явился в штатском. Проректор подумал, что большинство военных, переодеваясь в гражданское, мыслят на один лад. Он и сам одевался в такие же светлые недорогие костюмы, предпочитал туфли белого или кремового цвета. Смеясь, пожали руки, обнялись.
– Да ты орел, Петюня. Гор нет, а высоко летаешь. – Гость с любопытством оглядывал проректорский кабинет.
Петр Александрович скромно махнул рукой, дескать, какой там полет, пустяки.
– А в твоих горах что теперь творится? – спросил он. – Сто лет не виделись, а ты не меняешься.
Теперь рукой махнул полковник. В эту секунду уютно заворковал внутренний телефон.
– Саша, можешь полчаса не беспокоить?
Секретарь сообщил, что в приемной народный артист СССР Иван Налимов. Просит о разговоре. Быстро глянув на Ашихмина, Матросов сказал: «Через минуту проси».
– Костя, бога ради, прости. Сейчас зайдет Налимов. Помнишь «Живым не брать»? Поговорю при тебе, а потом с потрохами твой.
– Давай я в приемной подожду?
– Сиди. Это ненадолго.
Иван Налимов был киноактер, знаменитый в юные годы хозяина кабинета и его гостя. Кого бы ни играл Налимов – подводника, лесника, охотника за браконьерами, разведчика или пирата – по существу это была одна и та же роль: благородный победитель, которому из-за благородства победа достается слишком высокой ценой.
Оставить в кабинете приятеля – соблазн и слабость. Петр Александрович затылком ощущал щекотливость ситуации. И все же визит Налимова был тем аргументом, той козырной картой, которая определяла исход неявной борьбы – сил, удачи, судеб, – которая против воли началась с появлением полковника. Военная карьера Ашихмина, рост его влияния в округе, новые возможности строительных войск – или проректорский кабинет, хорошая московская квартира, подмосковная дача, сыновья не приносят огорчений. Разумеется, Матросов не производил никаких вычислений, но одного взгляда на притихшего Костю было достаточно, чтобы поддаться желанию сделать финальный победный ход. Он попросил гостя сесть по другую сторону стола, как бы придав Ашихмину статус своего заместителя. Встал, распахнул дверь, вышел в приемную.
Налимов крепко пожал протянутую Матросовым руку и сдержанно поблагодарил за уделенное время. Петр Александрович пригласил народного артиста в кабинет, чувствуя себя его подчиненным. От чая и лимонада посетитель отказался.
При появлении народного артиста Ашихмин подскочил, точно лейтенант, столкнувшийся с генералом. Тот улыбнулся, протянул руку и сказал:
– Налимов. Может, это вам, ребята, лимонаду?
Спокойно сев на предложенный стул, Налимов коротко изложил дело. Внук окончил школу, мечтает стать следователем. Он не отличник, нет, просто хороший парень. Вот дед решился потревожить, разведать, как говорится, обстановку. Налимов говорил негромко, внушительно, переводя взгляд с Петра Александровича на его гостя.
– Иван Сергеевич, разумеется, поможем, – холодея, произнес Матросов. – Хороший парень нам не помешает. Вы на вечернее думали или как?
– В сентябре, между прочим, в Театре киноактера премьера. Впервые за десять лет выхожу на сцену. Почту за честь пригласить…
Краем глаза Матросов заметил, как закивал полковник строительных войск.
– И товарища вашего, разумеется, приглашаю.
Ашихмин расплылся в улыбке, словно забыв, что в сентябре вряд ли окажется в Москве.
– Мирон, внук мой, только школу окончил, не работает. Вечернее – оно же для работающих? Лучше бы на дневное, Петр Александрович.
Голос Налимова сделался еще тише.
– Порешаем, Иван Сергеевич, – бодро произнес Матросов. – Несите документы в приемную комиссию.
Налимов легко встал, отрывисто поклонился, с легким щелчком, как козырного короля, положил на стол визитку и молча вышел. На мгновение Петр Александрович испытал что-то вроде досады: такое впечатление, что это старик своим визитом делал ему одолжение. Однако восхищенное лицо Кости вознаградило Матросова сполна.
– Обалдеть! – в действительности, полковник употребил другое слово. – Налимов! Народный! За ручку, запросто! Петюня, ты зубр, реально!
Закончился прием, приятели на служебной «Волге» направились в кооперативный ресторан на Пречистенке. Пока Ашихмин рассказывал о новостях в округе, о новых порядках в городе, о коттеджах для новых властей, Петр Александрович пытался отделаться от тревожных мыслей. Что теперь делать с этим Налимовым? Ждать Игоря и бухнуться в ножки? Мол, надо помочь известному человеку, неловко было заставлять ждать. Ректор, несомненно, скажет: пусть бы сразу шел ко мне, ты-то зачем беспокоился? При этом Матросов окажется то ли проштрафившимся, то ли бестолковым, то ли плохим товарищем. Мысли отравляли и радость встречи с Костей, и удовольствие от визита Налимова, и вкус кооперативного обеда.
Он гордится перед Ашихминым своим успехом, но что это за успех, если даже такая маленькая власть ему недоступна? Чем вообще он занимается в институте? Хозяйственными вопросами и кадрами. Но раз он проректор, заместитель ректора, значит, должен иногда и вопросы ректорского уровня решать.
•
Проснувшись, как всегда, рано – военные привычки непобедимы, – Матросов не стал вызывать машину, решил пройтись пешком. Благо квартира в центре. За ночь жара спала, свежий утренний свет обещал силы целому дню. Шагая безлюдными переулками, Матросов обдумывал план действий. Поднявшись в кабинет, он вызвал к себе Жильцову.
– Игорь Анисимович о Налимове предупреждал?
Валентина Матвеевна, не слышавшая о Налимове, но боявшаяся попасть впросак, отвечала уклончиво: мол, надо заглянуть в бумаги.
– А он вчера опять приходил. Как бы неудобства не вышло, Валя. Давайте своих льготников ко мне, убедим временно на вечерку, а Мирон Налимов должен быть в списке. Не то потом и мне по шапке, и вам.
Жильцова тотчас согласилась и убежала. Почувствовала ли она подвох? Судя по скорости, с которой ее сдуло,
