одном месте: размягчили краешек, чтобы прошла девушка. Якоб провел пальцами по холодной ржавой поверхности. В какой-то момент он превратился в легкую ветошь, занавес. По цвету и не поймешь.
Воздух был настолько пропитан злобой, что царапал кожу, словно мелкий наждак. Волкачество поражает только психопатов. Чтобы приказывать эху Шторма, нужно держать себя в постоянном тонусе. Испытывать сильное чувство. Чаще всего это — злость.
— Эй!
Все-таки долг взял свое.
— Эй, отсталый! Ты какого это хрена там делаешь? А ну отошел от ворот, мудила! Я так и знал, что ты разнюхать приперся!
Якоб обернулся. Стояло заблаговременно вооружился кастетом и вполне мог исполнить обязанности старухи с косой. Правда оружие его было куда практичнее.
— Ты раскрыл меня, — детектив задумчиво почесал подбородок. — Я вовсе не ловец жирбергеров. Я опасный волк. Надеюсь, ты сделал в этой жизни, все что планировал. Удачи стать самым красивым узором на потолке.
— Ты че несешь отсталый? Ты же дрищ. И клоун.
Ретро поморгал.
— Ну покажи мне, как тут у вас справляются с дрищами. И клоунами.
Гарий пожал плечами и кивнул в том смысле, что, да, давно пора. А то кнопочки без присмотра. Он бежал недолго, но скорость развил порядочную. В момент перед смертельным столкновением, Ретро плавно выскользнул наружу, а бедняга Стояло так влетел плечом в твердое, что его развернуло. Он повалился на стену и, шокированный, сполз на землю. Гарий не то, чтобы сильно пострадал, но инстинктивно занял положение проигравшего. Полотнище теперь скрывало его до плеч, а вытаращенные глаза в ужасе уставились на Якоба.
— Ты слишком рано, — недовольно сказал тот. — Занавес еще не поднят.
И врезал каблуком в переносицу.
— Ай, блять, — промычал Стояло в ладони. — Я же не знал!
— Точно. Теперь знаешь. Плохо твое дело, более черный брат. Теперь тебе везде будут мерещиться волки. Так и до невроза недалеко. Вот этого бродягу здесь не видел?
— Да шел бы ты на хрен, — пожелал Стояло и скрылся.
— Хорошо, — Якоб развернулся.
Это он мог стерпеть. В конце концов, послать могут куда угодно, это просто сигнал, что с тобой не хотят вести диалог. Но вот не пнуть по роже за «клоуна», было просто невозможно. Да, в моде Новой Победы было в основном два цвета, но неужели это должно быть правилом для всех?
«Но ты же сыщик», — высказался Самара однажды. — «Ты типа не должен сливаться с толпой? Не понимаю как тебя до сих пор к стене гвоздями не прибили в таких шмотках».
В этом был свой резон. Для новичков. Якоб давно прошел стадию серой незаметной куколки. Теперь он был взрослым насекомым и знал, что чем раньше ты бросишься в глаза, тем быстрее тебя… нет, не пристрелят. Тем скорее вокруг начнут развиваться события. Пристрелить, конечно, тоже могут. И пытались, неоднократно. Однако, у детектива Фитцвиля не было времени ждать и подолгу ходить вокруг да около. Ему нужны были деньги.
Иногда он спрашивал себя, «как черт побери, я дошел до такой жизни». И не стоит ли ему сдать своих детей в наркологический пансионат. Стоило бы, конечно. Даже наверняка. Но достаточной суммы все еще не набралось. Вопреки мнению того же Хина, он не сливал все свои номы на подарки близнецам. Якоб упорно копил деньги на два билета в «Перерождение». Место, где из опустившихся людей могли откачать дерьмо, словно из сепсиса. Оставалось только надеется, что Вальтер сможет удержать Янис от коллективного суицида.
Якоб потер переносицу.
Де Хин, сказал, что бродяга отправился в сторону Волевой. Нужно двигать туда. Вряд ли он движется в какое-то конкретное место. Скорее всего, напуганный, забился в угол. Следует поспрашивать у местных бомжей, осмотреть все мусорные баки и темные углы. В конце концов, судя по описанию, Эхсин смог бы затеряться только среди них.
Самокат встал на землю. Его заряда хватит часа на три-четыре. Так же быстро нужно отыскать цель. Эхсина не только могут перехватить эти двое, он сам может помереть в такой среде от сердечного приступа.
Якоб старался двигаться быстро. Он напоминал хорошо одетого охотника на мусор. Шнырял между тоннелями и кучами хлама так, словно собирался собрать все жестяные банки Новой победы за один день. Бездомные только пожимали плечами. Прохожие равнодушно отмахивались. Нелюдь был ростом чуть больше метра, как сказал Хин. Одет в пижаму или что-то вроде комбинезона. Неужели никто не обратил на него внимания?
Наконец, одна гарзонская дама, закрашивающая протестные лозунги на стенах, внимательно всмотрелась в ксерокоп, и сказала:
— Да, он мне чуть ведро не опрокинул, бедняга. Странный тип. Шел и бормотал что-то вроде: вль, вль, вль. И по сторонам смотрел, как будто пытался вспомнить куда идет. А, так это была пижама? Я думала какой-то рабочий костюм. Еще подумала, ничего себе, пахать в таком-то возрасте. Живучий.
— Наконец-то хоть кто-то его заметил, — сказал Ретро облегченно. — Не подскажешь куда он пошел?
— А чего странного, стариков вообще редко замечают, — дама помакала валик в ведро с черной краской. — Извини, но следить я за ним не стала. Мне не до того.
Якоб досадливо огляделся по сторонам. На Волевой была мелкая, — для Новой Победы, конечно, — застройка с частными цехами. Тут были сотни поворотов и тоннелей. Он глядел на ведро с краской, раздумывая как бы это ему разорваться на тысячу маленьких Ретро и броситься врассыпную.
— А где, говоришь, он прошел мимо?
Свежезакрашенное богохульство в адрес палочников находилось метрах в ста позади, на стене цеха по производству дорогой мебели для Жилого района. Палочники даже ювелирные салоны и закрытые рестораны втискивали в рабочку. Большую часть товаров и услуг им доставляли прямо на дом по каталогу. Тенебрийцам не нравилась сама мысль о каком-то монотонном каждодневном труде, который будет шуметь рядом и омрачать эпикурейскую энергетику Жилого.
Вот она. Черная клякса. Эхсин задел ведро, вступил в краску левой ногой, и она пропитала ткань пижамы. Он постоял не понимая, что происходит, а потом его спугнул крик гарзонки.
Ретро быстро пошел по следу. Отпечатки становились бледнее, пока не исчезли совсем. Что ж, теперь хотя бы стало известно направление.
