class="p1">— Может, надо чего? Ты только скажи. Хочешь, я с тобой поеду?
— Неее, мне надо, чтоб Маман довольна была. Это самое главное. Она мне потом клиенток подгонит. Там…короче дочка Свободина. Но если че, тебе ничего не говорил. Шишка знатный. Слышал о таком?
— Нет, я с шишками не общаюсь, я обычно по их дочкам, женам и сестренкам. И с памятью у меня туго.
— Бухать меньше надо. Свободин — олигарх, владелец сети ресторанов «Рондо», алмазный король, мэр города и очень крутой чувак. С самим президентом на «ты».
Не впечатлило. Я относился к тому типу людей, которому совершенно насрать, кто на какой тачке ездит, сколько бабла имеет, и в каком доме живет, и с каким президентом на одном горшке сидел. А еще меньше меня волновало, как громко и где звучит его фамилия. Наверное, именно по этой причине у меня нет нормальной работы, и по образованию (да, я получил образование) я не работаю. Не умею я задницы всяким чиновникам лизать… я вылизываю их бабам другие места за огромные бабки. Поэтому стихи в стол, музыку в мусорку. Так как без связей ты никто, а связи у меня были только грязные и те без обязательств. И еще я использовал женщин только по одному назначению. Нет, по двум. Потрахаться и заработать. На этом все. Так как ужасно не люблю, чтобы использовали меня.
Все, что я умею — это качественно оттрахать…А стихи мои и музыка на хер никому не сдались. Разве что по кабакам подвывать для тинэйджеров или в переходе метро, но это для лохов, так сказать. Иуда никогда не выпрашивает бабки, он их вытрахивает.
— Я сегодня работаю, так что смогу с ней увидеться после обеда, — и снова посмотрел на блондинку.
Встал с кровати и принялся натягивать одежду. Блондинка потянулась в постели и поманила меня пальцем с длинным красным когтем. Жесть. Как она меня вчера не разодрала.
— Милый, вернись в кроватку, твоя куколка хочет добавки.
Моя куколка? Охренеть! Все! Мне пора! Я застегнул ширинку, накинул рубашку. За утренний марш-бросок мне не платили.
— Прости, куколка, — аж передернуло, — но милому пора на работу.
— Ты же сказал, что не работаешь.
То есть я ее трахал просто так. Охренеть. Это ж надо было столько выпить.
— Я обещала тебя устроить к моему папе, помнишь?
Нет, я этого не помнил, но, видать, некоторые мои части тела заслужили протекции. Я еще раз посмотрел на нее и понял, что как раз ей не поможет даже ее папа. Потому что на такое я мог позариться, будучи очень и очень пьяным. Силиконовые куклы не в моем вкусе.
— Я обязательно тебе позвоню.
Ободряюще улыбнулся и заправил рубашку в штаны.
— Эй, Иуда, ты еще не закончил? Так что? Выручишь? Можно тебя рекомендовать вместо себя?
— Ты знаешь, я прям во сне мечтал помахать членом и вогнать его в дочку, как его там…Свободина?
— Сарказм? Чтоб сделал вид, что я тебе ничего не говорил!
— Нет, Оса, я серьезно.
— Она оплачивает каждый день наличными. Так что в твоих карманах зазвенят большие монетки, Буратино.
— Я седня Пьеро на полставки.
— Что такой голос кислый? Мальвина не понравилась?
— Не то слово. Я прозрел.
Куколка вылезла с кровати и поплелась в ванну, проходя мимо меня и потряхивая неестественно большими и упругими мячиками вместо грудей с подозрительно торчащими (резиновыми?) сосками, сунула мне в карман визитку.
— Милый, очень милый, мальчик. Звони — повторим. Ну и насчет работы все в силе.
Вблизи куколка оказалась не такой уж молодой, как издалека в постели. Вид сзади был примерно, как и спереди, только мячики намного больше, пониже и без сосков. Как она не лопнула, пока я ее трахал, не знаю. Может, она прыгала сверху? Картинка в виде подскакивающего мяча с лицом блондинки, нарисованная протрезвевшим воображением, была не для слабонервных и вызвала волну головной боли.
Я подумал о том, что мне б неплохо бы почистить зубы и умыться, но идти с куколкой в ванну не хотелось. Моя мужская харизма спала глубоким сном, видать, ночью умаялась, плюс нас с ней в трезвом виде не возбуждали резиновые мячики. Так что — я пас. Тем более мне никто не собирался за это платить. А встает у меня только на денежные купюры, и чем их больше тем крепче у меня стояк.
Умылся в туалете в коридоре, стянул одноразовую щетку и пасту у горничной из тележки, сразив ее наповал своей умопомрачительной улыбкой и стараясь не сказать ни слова. Вонь перегаром не располагает женщин к доброте.
— Тете Нине привет, крепко обними и купи от меня шоколадку, я верну.
— Куплю. Она тебя и без шоколадок любит.
— Знаю. Я тоже ее очень люблю. Возьму отпуск и к ней приеду.
— Угу. Ты с прошлого Нового года грозишься.
— Мне, может, стыдно.
— Не свисти. Стыдно ему. Твое стыдно сдохло еще до твоего рождения. Так, все. Я отчаливаю. Ты это… удачки с дочкой.
Я снял деньги с банкомата, прыгнул на мот, сунул в уши наушники. Конец ноября. Народ уже к праздникам готовится. Взревела «Металлика». Такой слякоти даже в прошлом году не было. Ощущение приближающегося новогоднего чуда, как и погода, остались где-то в прошлом столетии. Нет, я видел, как это ощущение мелькает на лицах прохожих, особенно на детских, но я уже дядька взрослый и в чудеса не верю.
Ощущение, что я к своим двадцати пяти конкретное никчемное дерьмо, накатывало периодически и так же откатывало. Не видел я смысла в том, чтобы жить иначе. Как говорила Нина Сергеевна, остепениться, найти хорошую работу, встретить девушку. Девушек я не встречал, я их чаще всего провожал или они меня. Отношений не складывалось. Я зверь свободолюбивый и в клетку не полезу. И жить буду, как привык. Да и ради чего что-то менять? Все равно рано или поздно все там будем. Любовь, семья — все херня. По маме видел…по ее работодательнице, моей первой…сука, как ее назвать? Бабе?
Она бросила меня…Самая главная женщина в моей жизни. Та, что плакала, что я с ней ненадолго, и та…кого я выхаживал после подпольного аборта, и из-за кого пошел на вокзал проституткой. Моя мать оставила меня у моего деда ради какого-то ублюдка и укатила с ним в туманные дали неизвестности. Дед спивался уже пару десятков лет. Но деда я любил. Очень любил. Не осуждал никогда. Жизнь — она такая тварь, никогда не знаешь, в каком болоте утопит и когда. Когда
