до того, как Кэйворрейн положил меня на свою постель.
На нашу, теперь уже, постель.
Уснула, не осознав, что самого главного – не случилось…
* * *
В мире фейри много природных артефактов, которые простой смертный не сумел бы отличить от обычных гор, деревьев, водопадов… А некоторые не в силах опознать и сами жители волшебной страны.
Вот и Синяя гора – та самая, где находился запечатанный вход в Бездну, – выделялась из прочих здешних гор даже не цветом. Были и другие, куда более странные на вид: изумрудно-зеленые, черные, как сама тьма, ярко-красные… И далеко не все хранили в себе древние тайны, заключенных внутри духов или невероятные возможности.
Но эту гору и найти-то было нельзя. К ней не вели никакие тропы: ни обычные, ни колдовские. Право прийти сюда в любой момент и из любого места имели лишь два короля фейрийских дворов. Олицетворения Света и Тьмы, Лета и Зимы, Добра и Зла. Благой и Неблагой. Конечно, при большой нужде к Синей горе мог явиться и кто-то другой – менее сильный, но знающий. Однако добираться ему приходилось долго, нудно и далеко не всегда удачно. А если даже удачно…
Попробуй-ка договориться со Стражами Печатей! Невидимыми, неслышимыми, неосязаемыми монстрами, которые подчиняются только королям. И уж совершенно точно войти в саму Пещеру можно только с правителем, да и то лишь по единственной причине: если что-то случилось с Печатями.
Огромное множество лет Пещеру вообще никто не посещал – нужды не было.
А вот последнее время Неблагой король приходил в нее частенько. И даже не один.
– Здесь ничего не изменилось… – пробормотал Оберон, оглядываясь.
– Если не смотреть на Печати, – откликнулся Кэйворрейн.
Оба правителя стояли почти у входа в Пещеру, изнутри выглядевшего как темный провал.
На стене перед ними тек снизу вверх плотный туман, из каменного пола – в каменный потолок, по дороге собираясь в складки, чуть мерцая, обдавая вошедших заметным холодком.
Посредине туман оставлял огромную дыру, открывая черную стену с сияющими щитами семи цветов радуги.
– Наши еще держатся, – негромко сказал Благой король, подходя ближе, и обвел рукой те три щита, которые создали его мастера: красный, оранжевый и желтый. – Я приказал своим Плетущим… в общем-то, я временно посадил их под замок. И Рассветных, и Солнечных. Хватит смертей.
– Верное решение, – кивнул Неблагой, и его лицо исказила гримаса боли.
– Кстати… Это я запустил слух, что Полуночных извел твой клан, Кэйворрейн. Из ревности и желания завладеть ночными нитями.
Неблагой пожал плечами.
– Не сомневался, что это твоих рук дело. Но умные – не поверили.
– Сплетни имеют тенденцию въедаться даже в разум лучших, – заметил Оберон. – И лучше так, чем погрязнуть в страхе перед фоморами.
– Я и не спорю, – хмыкнул Кэйворрейн. – Другой вопрос – кто убил их на самом деле.
Некоторое время он наблюдал за Благим, который прохаживался вдоль стены, пристально разглядывая все семь печатей. А потом сказал:
– Я думаю, клан Полуночных убрал тот же, кто расшатал Печати.
– Вне сомнений…
– Мой венценосный брат не соизволит приоткрыть завесу над этой тайной?
– Я бы и соизволил, – вздохнул Оберон. – Если бы мог.
– Даже так… – протянул Кэйворрейн. – Даже вот так… Сила Света не в силах поведать свое знание Силе Тьмы?
– Довольно, Кэйр, – попросил Оберон. – Я наплевал бы на свой гейс ради нашего мира. Но если со мной что-то случится… миру вряд ли станет лучше.
– И тут не спорю… – медленно ответил Неблагой. – Но… Гейс?! Оберон, неужели гейс?!
– Так вышло, – отрезал Благой. – Детали не имеют значения. Я не могу открыть имя предателя. Только одно: скорее всего, он потомок фоморов.
Неблагой король даже присвистнул, словно обычный мальчишка.
– Неплохо, – только и сказал, получив на это тяжкий вздох Благого.
– Когда думаешь восстанавливать? – Оберон указал на огромную трещину, зигзагом прорезавшую голубую Печать.
– Сегодня. Но еще вчера этой трещины не было, – сквозь зубы сообщил Кэйворрейн. – А позавчера я латал фиолетовую – и вот, смотри, били и в нее. По счастью, не столь успешно. Однако в нее бьют особенно часто… При этом в ваши Печати попытались постучать лишь дважды.
– Неудивительно. Это элементарно, Кэйр: на данный момент ты едва не единственный из Плетущих Мрака. Твоя сестра сейчас не способна плести, и я уверен, что именно ее беременность стала поводом для… этого кошмара. Стучат в темные Печати – чтобы измотать тебя. Убили Полуночных – чтобы ты остался практически один. Ты не приводил сюда леди Эйворну? Возможно…
– Невозможно, – ответил Неблагой. – Я пытался. Бабушка сильна… Но не в этом плане. Увы. Да и сам знаешь: работа с Печатями – дело Полуночных и Солнечных. Не будь я королем…
– Мир бы уже рухнул, – договорил за него Оберон. – Но теперь у тебя есть королева.
– И теперь я абсолютно уверен, что похитить ее пытался предатель. Потомок фоморов! – Кэйр повысил голос. – Тот, чье имя ты не можешь назвать! Но если ты знаешь его…
– Мне нечего ему предъявить, – тяжело сказал Благой. – Ты знаешь, что я не могу вот так просто схватить его и… Кроме того, где взять уверенность, что это делает он? Я всего лишь предполагаю…
Оба короля замолчали, и некоторое время каждый сладостно представлял себе способы казни предателя.
– Иногда мне хочется просто привести сюда войско и самому открыть Печати… – процедил Неблагой.
Оберон кинул взгляд на треснувший голубой щит, столь же быстро посмотрел на коллегу и спокойно заметил:
– Славно, что ключей от Изумрудной скважины два, а не один.
Кэйворрейн только рукой махнул.
– Во-первых, я этого не сделаю, – сказал мрачно. – А во-вторых… Для большой беды достаточно открыть одну Печать. Любую.
– Это да, – согласился Благой. – Спасибо, что в этом случае мы получим не океан, а ручеек… Или ты намерен стоять здесь вместе с войском долгие годы, уничтожая фоморов по мере их появления?
– Я же сказал, что не сделаю этого!
– Ты устал, брат мой… – Оберон положил руку на плечо Неблагого. – Ты очень устал. Но твоя королева…
– Послушай… – сказал Кэйр, подходя к фиолетовой Печати и пристально разглядывая свою недавнюю работу. – Да, придется и здесь сегодня латать… Так вот. Я до сих пор не могу понять, каким образом моя пряха… Словом, совпадений слишком много для того, чтобы я поверил в случайность. В первый случай за множество веков! Именно тогда, когда меня короновали, когда Кэврида беременна, когда начали слабеть нити на Печатях…
Глаза королей встретились, и молчание длилось долго. Синий лед сверлил светлый изумруд, но силы были равны. Аверс и реверс одной монеты не могут победить друг друга. Им приходится дружить… и иногда это так раздражает!
Все
