даже не нашла его Надежда. А ему что, и горя нет, и там девок портил. Да только долго-то не прогулял, убили его там, на севере, в пьяной драке. К жене чьей-то, говорят, начал ходить. А я что?… Я Надежду без ума любил. Но сердцу не прикажешь, не приглянулся я ей. А потом и вовсе она уехала на родину, в деревню. А я всё равно о ней узнавал, что да как, через знакомых. Потом и передали мне – умерла, мол, Надежда при родах.
Отец замолчал и Татьяна слышала, как горько плачет взрослый больной мужчина.
– Ну а дальше что? Сам не знаю как мне это в голову пришло, батюшка, не шла у меня Надежда из головы. Знал я, что дочь у неё осталась, что воспитывает её бабушка, легко ли ей? Одна. Старая уже. Да и девчонку небось безотцовщиной дразнят. И меня осенило. А я тогда на стройке работал уже, получал неплохо. Квартиру дало мне государство, спасибо.
Приехал я к ним летом. Думал, если не прокатит, то хоть буду знать, что попытался. А как в избу-то вошёл, да Танюшку увидел – обомлел. Она копия моя! Как такое на свете бывает, а? Прости меня, Господи… Обманул я их, батюшка, обманул. Но ведь из любви я это сделал. И до сих пор я Надежду люблю. Не хочу я Танюшке открывать правду, даже сейчас, хоть и надо бы наверное, грех на мне. Вырастил я её как родную. И бабушку как мать родную любил. И жизнь я, батюшка, счастливую прожил. Прости ты меня, Господи, за мой грех, за обман мой…
Отец плакал. Плакала и Танюшка за стеной. Не о вскрывшемся обмане. А о человеке с большим сердцем, о настоящем отце, который стал для неё ближе, чем родной по крови. А вот сейчас он уходил и уносил с собой свою любовь к ней, свою нескончаемую доброту и заботу, и никогда не услышит она больше его ласковое «Танюшка», не прибежит домой с работы, взахлёб рассказывая о том, как прошёл её день, ведь некому будет больше слушать её, подперев кулаком щеку, и улыбаться, глядя на то, как искренне она возмущается тому, что Иванова из пятой палаты совсем не слушается врачей. Нет, она ни за что на свете не выдаст отцу, что нечаянно подслушала его признание, он заслужил того, чтобы уйти спокойно и достойно, не тревожась о ней.
После ухода священника отец заметно успокоился и лежал торжественный и тихий. Они немного поговорили с Танюшкой, вспоминая прошлое, а потом она долго сидела с ним рядом, держа его руку в своей и поглаживая твёрдую и сухую отцову ладонь, пока он не уснул.
Ночью отца не стало. Он ушёл во сне мирно и неслышно, сделав последний вздох.
После похорон Танюшка взяла отпуск и поехала в деревню, в бабушкин дом. На лугу цвели одуванчики, как и в то жаркое лето, когда в избу впервые вошёл отец.
Живи, братишка, за себя и за нас
I
Андрей, Владислав и Илья были с одного призыва. Познакомились они ещё на сборном пункте, где просидели четыре дня в ожидании «покупателя». Время тянулось, как резина. Днём было всё же чем заняться: прошли очередной медосмотр, беседу с офицерами, собирались в актовом зале на просмотры фильма, да и просто знакомились между собой, проводились первые попытки обучения строевому шагу. И, наконец, на пятый день пребывания в распределителе выехали с командой рано утром в воинскую часть, где им предстояло в течении ближайших шести месяцев проходить начальную военную подготовку.
Прибыли на место, потекли суровые армейские будни: подъём, зарядка, осмотр, построение на плацу, строевая подготовка, лекции, хозработы, наряды и прочие прелести солдатского быта.
Шли дни, крепла мужская дружба. Все трое, и Андрей, и Влад, и Илья были высокого и крепкого телосложения, имели отличные данные по физподготовке, а кроме того обладали простым и добрым характером. Так и сошлись.
По вечерам, когда выделяли час на свободное время и личные дела, рассказывали друг другу о себе, о своей жизни, кто чем жил на гражданке, о чём мечтал.
Андрей, темноволосый, кареглазый и высокий, вырос в неполной семье, без отца. У матери их было двое – десятилетий Андрюшка и пятилетняя Сонька, когда отец встретил «любовь всей своей жизни», наглую горластую Файку с пергидрольными волосами. Она работала парикмахершей недалеко от их дома. Где уж они пересеклись с отцом Бог весть, но сманила она его тем, что отец слаб был на выпивку, а Файка не запрещала ему пить, да и сама прикладывалась к бутылке больше его. Так и спились.
Отец замёрз в сугробе зимним вечером, не дойдя до их с Файкой комнаты в коммуналке, а её саму убил позже кто-то из собутыльников, нашли её с пробитой головой среди груды бутылок в вонючей прокуренной комнатушке.
Мать тянула детей одна, как могла. Днём работала воспитателем в детском саду, а по ночам там же – сторожем. Дома была через ночь. Андрюшка с Соней рано стали самостоятельными, пришлось. Могли сами и сготовить, и в магазин за хлебом сбегать, и дома прибрать.
В двенадцать Андрей пошёл в боксёрский зал, стал заниматься боксом, тренер звал его в большой спорт, пророча великое будущее, однако нужно было помогать матери и Андрей отказался заниматься усиленнее, а по вечерам стал разгружать машины в продуктовом, тайком от матери, за это платили немного, но и то хватало на школьные завтраки сестрёнке и себе.
Парень обожал читать – Достоевский, Пушкин, Гоголь, Толстой – всю классику от корки до корки, потом взялся за современников. Да только времени на книги не оставалось, читал урывками, отрывая время от ночного сна.
Закончил девять классов, пошёл в ПТУ, на механика в родном городе. В восемнадцать повестка и армия.
Илья был родом из деревни. Там родился, там вырос, оттуда и в армию забрали.
Рос в дружной, большой семье, состоящей из отца, матери и шести младших братьев и сестренок! Отец работал трактористом, мать на ФАПе санитарочкой, дети кто в школе, кто в садике.
– И как мать со всеми управляется? – смеялись Влад с Андреем.
– Кого пожалеет, кому подзатыльника отвесит – добродушно улыбался в ответ веснушчатый, рыжий великан Илюха.
Влад с Андреем хохотали ещё громче, представляя как можно отвешивать подзатыльники такому детине.
– Чего ржёте? – и сам смеялся Илья – Мать хоть и росточком мне по пояс, а уж как веник схватит, да начнёт лупить, даже мне страшно становится. Она у нас ух какая, спуску не даёт. Не забалуешь у неё.
И видно было с какой любовью говорил этот парень о своей маленькой, хрупкой маме, что ждёт его где-то там, в далёкой ростовской деревне.
Кроме того, Илюха был единственным в компании, у кого осталась дома девушка. Она писала ему нежные, длинные письма, и Илья, получив очередное, ещё дня три ходил сияя, как начищенный медный таз. Лицо его, покрытое веснушками, и вправду было как ясное солнышко. И пацаны ему по доброму завидовали, что есть у него та, которая любит, пишет и ждёт.
Влад был младшим в семье. Старший брат отслужил в ВДВ, теперь уже был женат и успел подарить родителям двоих внуков. Родители Влада трудились на заводе. Скоро уже должны были выйти на пенсию.
От завода дали им в своё время двухкомнатную квартирку, где они и жили по сей день. Влад с детства увлекался моделированием, постоянно что-то мастерил, клеил и вытачивал. На полках и шкафу в его комнате стояли собственноручно изготовленные модели самолётов, танков, машин.
В школе Влад учился не на отлично, но и не ходил в последних рядах. Ему скорее было лень зубрить, он учился именно с душой. А душа, как известно штука тонкая. За один урок Влад мог получить одновременно и двойку и пятёрку. Учителя разводили руками: «Такой способный мальчишка, но ему скучно учиться!»
Зато физкультура была для Влада уроком, по которому оценка у него была лишь отлично. Он даже играл за волейбольную сборную школы и их команда одержала немало побед. «Орлы!» радовался физрук, по-отечески
