Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Я мог понять, питалась ли на листе съедобная или несъедобная гусеница, потому что несъедобные оставляли от листа клочья и лохмотья, а съедобные постепенно обрезали его с краев, чтобы «лохмотьев» было поменьше. Мне стало любопытно, могут ли птицы, для которых уметь таким же образом различать листья тоже имеет смысл, научиться этому? Я поговорил с зоопсихологом Аланом Камилем, который незадолго до того ставил лабораторные опыты на голубых сойках, чтобы установить, насколько тонко они различают сигналы при поиске скрывающихся мотыльков. В его лаборатории сойки проходили индивидуальные эксперименты, связанные с выбором. Их научили клевать экран при появлении на нем определенных картинок. Птицы получали пищевое подкрепление, если реагировали на «правильную» картинку. Я послал в его лабораторию серию фотографий с листьями, поеденными съедобными и несъедобными гусеницами, и Памела Рил с соавторами провела эксперимент. Я был рад узнать, хоть и не очень удивился, что «сойки с минимальными затруднениями или вообще без них» отличали друг от друга картинки с листьями, на которых питались эти два типа гусениц. Больше того, они делали обобщения. Лабораторные сойки научились клевать картинки на экране, если там был лист, частично объеденный съедобной гусеницей, и игнорировать картинки с изображением нетронутых листьев или тех, которыми питались несъедобные гусеницы.
29 мая 1985 года. Я шел по тропинке к своему мэнскому домику. Неделей раньше на осинообразных тополях развернулись зеленые, как молодой горошек, листья, и теперь, идя под пологом ветвей, я нашел на земле интересный свежий лист. Он был аккуратно скатан в трубочку и тщательно закреплен шелком. Я поднял и развернул его, ожидая найти внутри гусеницу. Она действительно была там – тонкая, бледная гусеница молевидной бабочки. Удивило меня то, что скатанный лист лежал на земле. Может, его сбросило дерево? Может ли дерево сбрасывать листья, чтобы избавиться от гусениц, которые в них завернулись?
Я поискал под тем же деревом и другими тополями и за час-другой собрал 246 одинаковых скатанных листьев. В большинстве из них была такая же гусеница, от 8 до 10 миллиметров длиной. Гусеницы довольно часто скручивают листья, но найти эти свертки на земле под деревом удается реже. У всех скатанных в трубочку листьев с гусеницами не хватало большей части черешка, значит, дерево сбросило листья не само. Черешки прочные, они не рвутся и не ломаются в бурю. Первым разорвалось бы соединение между черешком и веткой, значит, это не дерево избавлялось от гусениц, а наоборот.
Чтобы закатать себя в лист, гусеницы прихватывали край листа, прикрепляли клейкую шелковину к наружному краю, протягивали ее внутрь и прикрепляли другой конец нетянущейся шелковинки ко внутренней поверхности листа. Этот процесс они повторяли до тех пор, пока постепенно не скатывали весь лист в трубочку. Затем просовывались через верх трубки и с большим трудом, а может быть, и риском перегрызали черешки, чтобы вместе с листовой трубкой упасть на землю. После этого гусеницы так и оставались в свернутых листьях и там же окукливались. Я сохранил отгрызенные скатанные листья с гусеницами внутри, те перелиняли в куколку, и на первой неделе июля из них вывелись мелкие серые мотыльки.
Зачем гусеницы-листовертки откусывают листья, в которых сидят? Это совсем другая ситуация, чем та, что я наблюдал раньше. Тогда гусеницы оставались на дереве, где всегда можно было найти листья, чтобы прокормиться. Здесь же, наоборот, гусеницы изолировались от дерева и, как следствие, ограничивали себе запас еды. В чем выгода? Может быть, на земле безопаснее, чем на дереве? Чтобы это выяснить, я взял 200 свежеопавших листовых трубок с гусеницами, разделил их на пять групп и разложил в пяти разных местах на земле. Спустя неделю все скатанные листья были на месте. Пока что все было хорошо – похоже, на земле безопасно. Но может быть, гусеницы были бы в такой же безопасности и на дереве? Это было трудно узнать, потому что обычно они там не остаются. Но мне стало интересно, что случится, если раскатать их надежные домики после падения на землю, вынуть гусениц и поместить их обратно на дерево.
На опушке возле моего домика росли два молодых осинообразных тополя, и я выпустил на их ветки множество вытащенных из листовых трубок гусениц. Листовертки оказались не слишком приспособлены к тому, чтобы висеть, особенно на тополиных листьях, которые сильно вибрируют при малейшем ветерке, как будто специально устроены, чтобы стряхивать гусениц. Многие немедленно свалились. Однако некоторые удержались, и через день я обнаружил 30 свежих листовых трубок. То есть мои гусеницы почти немедленно сделали себе новые дома. Однако еще через два дня 7 из 30 трубок были отгрызены. Я не нашел признаков действий хищника, но похоже, что использовать молодое деревце на поляне для такой проверки нечестно, потому что в естественных условиях гусеницы обитают в кронах больших деревьев в лесу.
Наблюдать за ними было забавно, а еще интереснее стало бы, если бы я смог продолжить это занятие на вершине дерева. Так что я запасся листовыми трубками, которые собрал на земле, забрался с ними в крону старого осинообразного тополя, удобно устроился на ветвях, убедился, что здесь нет уже готовых скрученных листьев или черешков от ранее отгрызенных листьев, и стал разворачивать по одному листу и выпускать гусениц на очищенные и помеченные мной ветки. Через два дня я снова взобрался на дерево и нашел 37 новых скрученных листьев там, где выпустил около 80 гусениц. Из них одну гусеницу поедал клоп-щитник; 8 частично свернутых (или развернутых) листьев были пусты; в 12 частично свернутых листьях были гусеницы, но листья совсем не были погрызены; 7 полностью скрученных листьев с гусеницами внутри были частично съедены; и еще было 9 отгрызенных черешков. Итак, очевидно, несколько гусениц кто-то съел: находиться на дереве было рискованно. Получились кое-какие интересные наблюдения, но их можно было истолковать по-разному, и сделать определенный вывод было невозможно: для научной публикации этого недостаточно. Тем временем сезон гусениц кончился, и я отвлекся на другие дела.
У меня не было случая снова подумать об этих гусеницах более 20 лет, пока я не начал писать эту книгу и не нашел свои заметки, припрятанные в папке. В следующие десять дней в июне 2006 года, когда в перерывах я выходил на пробежку, я проверял, нет ли на земле под тополями вдоль дороги свежих сброшенных листовых трубок (дело было в Хайнсберге, штат Вермонт). Я нашел их 208 штук. 12 были срезаны недавно, в 9 из них оказались зрелые личинки. Как и раньше, они окуклились внутри трубок, и к 1 июля снова вывелись взрослые особи – маленькие серые мотыльки, которые и быстро бегают, и быстро летают. Однако у остальных 196 листовых трубок были черешки (то есть они не были отгрызены). Все они, кроме двух, были пусты. Значит, гусеницы покинули их, чтобы сделать другую трубку, и явно вовремя, пока дерево их не сбросило.
В подобранных мной листовых трубках с черешками, но без гусениц было полно гусеничных экскрементов, то есть гусеница там находилась долго, постоянно питаясь и загаживая свое гнездо (или кладовку?). Ткань листа внутри трубок пожелтела или некротизировалась. Короче говоря, эти трубки уже не могли обеспечивать гусеницу едой, и их сбросило дерево – вероятно, таким же образом, как оно избавляется от мертвеющих листьев. Однако еще раньше гусеницы покинули свои испорченные листовые скрутки, чтобы поискать свежие листья и сделать новую трубку, ею питаться и в ней прятаться. Это объясняет, почему многие из недавно скушенных трубок, которые я находил раньше, были мало поедены внутри, но гусеница в них была крупная.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
