что молитва — единение ума с Богом, для монаха является главным занятием. И молитва, как и ежедневные службы, не была для него в тягость. Он считал церковные службы необходимыми. Сам никогда их не пропускал, даже если случалось оказаться вне кельи. Он говорил, что во время молитвы необходимо свободно исповедать Господу все, что тебя беспокоит.
Часто он нам повторял:
— Когда умирает твоя мать или кто-то из родственников, берешь ли ты книгу, чтобы оплакать его? Конечно, нет. Слова сами складываются в твоем уме от печали. Так и в молитве. Мы должны свободно изливать перед Богом все, что нас тревожит.
Непосредственность и дерзновение в молитве были присущи ему самому. Он явно ощущал присутствие Божие и поэтому, когда молился, всегда плакал. Как только он произносил «молитвами святых отец наших», чтобы начать какую-либо службу, так слышалось всхлипывание.
Он настолько привык к этому, что и не представлял себе молитвы без слез. Поэтому часто советовал нам:
— Не прекращай молитву, пока не проронишь хоть капельку слез.
Все дневные службы он вычитывал полностью. Обычно поднимался в три часа утра, чтобы прочесть полунощницу, утреню с кафизмами и часы. Лишь заканчивалась служба, он ненадолго уходил в келью, шепча: «Не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от меня» (пс. 50). Его ум непрестанно пребывал в молитве. По вечерам старец часто вообще не ложился. Он, сидя в кресле, предавался краткому сну и затем снова вставал на молитву.
Днем, часа в четыре, служил вечерню, на которую приходили каждый день несколько благочестивых женщин, чтобы постоять на службе и петь на клиросе. На службе присутствовали и те, кто приходил в скит, чтобы исповедоваться или получить совет старца.
До начала службы он или сам готовил все книги, или просил других, чтобы во время молитвы не было остановок. «В присутствии Царя храните благоговение», — часто говорил он и старался, чтобы во время молитвы, в присутствии Бога, царили порядок и благоговение. Отец Иероним был непримиримым противником поспешного и небрежного чтения служб, поскольку такая молитва остается бесплодной.
«Если ты сам не слышишь и не разумеешь, что говоришь, то как же Бог услышит это», — часто повторял он.
Его устремленность к молитве и непрестанное пребывание в ней в изобилии давали ему благодать Святого Духа, что не могла не заметить и его маленькая паства: то его лицо вдруг начинало светиться неземным светом, а то начинала благоухать вся его келья. Многие, входя в его келью, видели старца поднятым на воздух и дивились его святости. В такие моменты сердца его духовных детей трепетали, они чувствовали особое умиление.
Молитва для старца Иеронима была истинной пищей, не только духовной, но и восполнявшей телесную еду, к которой он был совершенно равнодушен. Старец был очень неприхотлив в еде, фрукты он никогда не покупал и пробовал только, когда их ему приносили его духовные дети.
Так же безразличен он был и ко всем материальным вещам. Он не любил носить новую рясу или обувь, а если был вынужден это сделать, то старался ее побыстрее испачкать. Однажды он сказал нам, что уже много лет не носил новой обуви.
— А старую где вы находите, старче?
— Мне ее дает священник из монастыря св. Нектария.
Молитва была не только пищей для о. Иеронима, она восполняла и все его потребности. С молитвой он переносил зимний холод и летний зной, и никогда ни на что не жаловался. Однажды зимой его духовные дети сложили ему печь, чтобы он не замерз. Старец спросил, как она работает, и они растопили ее. Через мять минут он сказал:
— Достаточно, потушите ее, у меня от жары болит голова.
А в это время в его промерзшей келье все стучали зубами от холода. Но у него был другой источник тепла, о котором он сказал одному из своих духовных детей:
— Когда я замерзаю, то молюсь и благодать Божия согревает меня.
Это напомнило нам преподобного Серафима Саровского, который зимой сидел по открытым небом со своим учеником Мотовиловым, и на них сыпал густой снег, но они чувствовали такую теплоту внутри, как будто находились в бане. Тот же Святой Дух вселился в них и согрел их.
Но враг не оставлял старца. Велики были искушения, попускаемые Богом, во время молитвы. Из известных случаев, которые дошли до нас, приведем лишь один.
Блаженная монахиня Евпраксия вспоминала:
— Однажды ночью я услышала сильный шум, вошла в испуге в его келью и спросила, что произошло. Он строго ответил: «Ничего». (Следует заметить, что старец в этот день причащался). Но позже старец сам рассказал матери отца Николая, что к нему подошел батюшка со Святыми Дарами и сказал, что пришел его причастить. Когда отец Иероним спросил, кто он и кто его послал, и как он проник в келью, тот ответил, что вошел сквозь замочную скважину. Тогда старец стал молиться и требовать, чтобы он ушел, но не через замочную скважину, а через щель под дверью. И действительно, пришедший устремился под дверь, и вышел весь, остался только хвост трехметровой длины. Когда же и хвост исчез, старец услышал страшный грохот, а воздух наполнился невыносимым зловонием.
Круг богослужений завершался где-то в восемь часов вечера, когда читалось повечерие с акафистом Богородице. Затем старец шел в свою келью, чтобы провести ночь между сном и молитвой, и вставал в три часа утра, когда вновь начинался круг непрестанного прославления Бога.
Если бы собрать все поучения и деяния старца, они составили бы множество книг. Старец был неистощим, а главное, он мог заговорить с любым человеком о самой насущной проблеме этого человека и одновременно подсказать единственно необходимое решение.
У старца был особый дар прозорливости. Часто, когда собеседник сидел неподвижно на стуле, старец просто и спокойно, как нечто заурядное, начинал открывать перед ним его внутренний мир, и даже самые сокровенные мысли. Бывали случаи, что он открывал такое, чего не знал даже сам его собеседник, или о чем никому не говорил. Люди, встречавшие старца впервые, были поражены тем, что он говорил им о сокровенном, а уходили с чувством, что встретили святого. Да того глубоки были его откровения, что можно было подумать, что он следит за всем из другого мира, как бы имея открытое окно в вечность, из которого видно все прошедшее и будущее. Его пророческий дар слова, согретый любовью к Богу и ближнему, творил чудеса. Многие, встретившись с ним, становились верующими и шли в церковь. Многие приходили к
