Всё это и имела в виду Маша, слушая трескотню специализированного психолога Юльки.
— Может быть, ты и права подруга, спасибо за подсказку. Я признаться об этом не подумала, но рисковать пока не буду. — Нервничая, закурила она длинную дамскую сигарету.
Машка терпеть не могла когда подруга, при ней, курила. А, тут вообще, глотнув дым, закрыв рот салфеткой, понеслась в дамскую комнату.
— Боже мой, что с тобой Машуня? — догнала её Юля.
— Не знаю, выбрось эту гадость, меня тошнит.
Юла грохнула себя по лбу.
— Машка, ты предохранялась?
Та растерялась.
— Ты ничего об этом не рассказывала… У меня с собой ничего не было… Ты думаешь это?…
— А сама дойти до тямы не могла. Фильмы, книги журналы, на что? В школе учили пестики, тычинки, наконец. Вот Маруська, так Маруська.
— Не ругайся, мне плохо. Что теперь будет?
Юлька разошлась не на шутку. Она забыла, что психолог и ни шуточно вопила:
— Явление Христа народу. Ты сама не догадываешься. Ребёнок будет.
Машка слабо оправдывалась, против такого напора Юлы…
— Я обо всём забыла, даже про ремень папы с мамой. А ты говоришь о таблетках.
Юлька проникнув к ней жалостью вдруг опомнилась.
— Не переживай, сейчас поедем к врачу. Приводи себя в порядок.
Маша порылась в сумочке, достала салфетки, вытерла в подтёках косметики лицо. И ладно…
— Забыла зарядить телефон. Кулёма. — Расстроилась она, услышав предостерегающие гудки. — Может, он звонил, а я…
Юлька отмахнулась: тоже, мол, причина.
— Подумаешь, сама позвони, ты же знаешь его номер.
Маша разволновалась:
— Нет, сейчас не могу навязываться. Хотя, час назад, не дождавшись звонка, так бы и сделала.
— Ты точно прибацаная, — ругалась Юлька, толкая её в машину. — Валера, давай в больницу.
— Что у вас?
— Машка съела что-то несвежее, — тут же нашлась Юлька.
Валере крутить баранку без разницы куда. Больница, значит, поедем туда. Врач подтвердил их догадки. — На учёт ставить?
— Нам подумать надо, — ответила за проглотившую язык подругу Юлька.
— Ставьте, — ожила Маша. Её пульс учащённо бился. Тревожные мысли не позволяли ей говорить громче, чем шёпотом:- Что уже теперь, буду рожать.
Вытаращив глаза, Юлька с изумлением смотрела на одевающуюся Машку. В её голове была такая сумятица. Но поборов в себе страх, минуту спустя, отмерев, болтала:
— Вот и хорошо, правильно. Для чего же баба ещё создана. Рожай подруга. Так тому и быть. Клёво как. Представляешь, будет маленький. Я ему коляску куплю. Катать будем.
Маша шла с опущенной головой. Юлькина болтовня не доходила до неё. Вдруг она остановилась и развернувшись к подруге взяла её за локоть.
— Юля, родителям своим не говори ничего, прошу. Страшно представить даже, что будет со мной, если дойдёт такая сногсшибательная "радость" до моих.
— Но, не смелют же на кофемолке, — нерешительно возразила та. — Как же оно будет?
— Не знаю, не знаю. И Саше пока тоже не проболтайся. — Умоляла взволнованная Маша.
— Как скажешь подруга, как скажешь, но ребёнка не скроешь. Тарану сообщи.
— Надо ли. Наверное, это не правильно.
Юлька возмутилась, но, приглушив азарт как можно равнодушнее взяв её под локоть, попробовала настоять на своём.
— Сообщить правильно, а там, как знает.
Машка подумала и согласилась: "Да, так, пожалуй, будет правильно".
— Хорошо. Только я сама скажу. Ты не лезь.
— Ясное дело, — вздохнув кивнула Юля.
Таран был, как на иголках. До Маши добраться так запросто, как планировал, не получилось. Телефон не отвечал, номер домашнего он не знал. Не дозвонившись за день до неё, Кирилл принялся искать номер мобильного Юлианы. Получив заветный номер, тут же бросился звонить.
— Юля, это Таран. Рада, а я-то как. Номерочек, как твой раздобыл? Тем же способом, что и ты мой для Машки. Из-за неё и потревожил тебя. Никак не могу дозвониться до неё. С ней всё в порядке? Ясно. Телефон разряжен был. Понятно. А я — то звоню, звоню наяриваю… Что меня ждёт? Сюрприз. Уже заинтригован. Интересно, аж, жуть. Хочет сообщить мне что-то важное. Буду ждать. Весь в гадалках говорю.
Но с сюрпризом тоже не сложилось сразу. Маша неделю продолжала не отвечать ему на звонки мобильного. Трубку городского телефона кидала, когда выяснялось, что на проводе Таран. Видя на экране мобильного его лицо, предпочитала отмалчиваться. Ситуация с ребёнком всё изменила. Она уже не могла так запросто навязываться. Сообщив ему, как советовала Юля о ребёнке, Машка боялась увидеть страх или презрение в глазах любимого мужчины. И защищаясь оттягивала ситуацию, как страус, пряча голову в песок. Пока не привыкла и не утрясла сама с собой сложившуюся ситуацию, решила вообще не говорить с ним. К тому же у неё было плохое предчувствие. А интуицией она обладала какой-то особой. "Навязалась сама, ещё и ребёнка повешу, как-то не так всё получается. А с другой стороны он его отец и Маша не вправе красть у него ребёнка. Значит, остаётся сделать так, как сказала Юля. Сказать, а там пусть решает". Меряя шагами комнату, утаптывала пушистый ковёр, без дела переставляла стулья и по несколько раз перекладывала с полки на полку бельё в шкафу. Перекручивая по сто раз в голове ситуацию, валялась без сна всю ночь на кровати. Мучилась не зная, как правильно поступить. Саша, наблюдая за притихшей Машей, удивлялся: "С сестрёнкой что-то происходит. Надо бы поговорить, но как?" Однако, согласовав всё с собой и успокоившись, Машка попросила Сашу сопровождать её в ресторан, где сегодня работала группа. Было бы, конечно, правильнее пойти с Юлей, но она именно сегодня отправилась куда-то с Максом. Маша не стала уже ничего менять, тем более, Саша, покочевряжившись, согласился. Они заняли тот же как и в первый раз здесь с Юлей стол.
— Сколько уже можно умирать из-за этого Паваротти, — доставал он сестру, придирчиво разглядывая приборы перед собой. — Посмотри на себя красивая, умница, богатая невеста…
— Комсомолка, спортсменка ещё не сказал. — Отвернулась, всматриваясь в полумрак сцены, Маша. — Зубы и язык показать.
— Не ломайся. Вон выкатился твой жеребец.
Машка оглянулась. Она села сегодня специально в полуоборота. Чтоб увидеть его выход издалека и подготовиться, но всё равно просмотрела. Кирилл удивлённо сверлил её глазами, никак не ожидая застать за столиком, беседующим с мужчиной. Память услужливо напомнила ему, как она на вечере в клубе не раз танцевала с этим субчиком. Его раздражало, что тот мужик, вроде бы, чувствовал себя чуть ли не её хозяином. Он почувствовал надвигающуюся на него опасность. Топчась и безнадёжно запаздывая за музыкой, он был явно не в своей тарелке. Улыбался, но скулы свело от этой натянутой улыбки. Он стоял сбоку от столика и старался на него не глядеть. А когда пел, то обращался к кому угодно, только ни к Маше. Александр торопил, поджимали свои встречи, посидев с полчаса, Машка поднялась, направляясь с букетом к сцене. Увидев, её Кирилл нарочно отошёл в глубь. Поняв, что он сбежал, сглотнув комок, попросила подойти. Избегая скандала, он взял букет. Проскрипел сквозь зубы:
