Тома, — перечислила она, отодвигая стакан.
— Да, так и есть, — торопливо ответил Денис. — Но есть еще кое-что. — Он сделал глубокий вдох и продолжил: — Вы ведь в 21 лицее учились?
— Ну да, — тут же скривилась Надя, вспомнив строгое здание из красного кирпича, охрану на входе и жесткую дисциплину. Попасть в лицей было трудно, учиться дорого, а вылететь можно было на раз. Зато процент поступивших в высшие заведения был самым высоким из года в год, как и соревновательный накал в достижении карьерных высот между бывшими учениками. С тех пор как Чарушина получила аттестат, она не была еще ни на одной встрече выпускников. И не испытывала ни малейшего желания быть там.
— Я тоже там учился. На год младше вас. В математическом классе.
Чарушина легко пожала плечами и покачала головой.
— Не помните меня? — расстроился Денис. — Ну и ладно, чего уж…
При виде его печальной физиономии, из груди Чарушиной вырвался нервный смешок.
— Я себя-то там с трудом помню, Денис. У меня же еще музыкальная школа была, — Наденька умолчала о том, что рыжие математики никогда ее не привлекали. — Не обижайтесь. Я даже на встречи выпускников не хожу. Еще пару лет, и забуду имена своих одноклассников, — сказала Надя. Затем, подумав, добавила: — И слава богу, наверное.
— Да я тоже, — ответил Кораблев, немного приободрившись. — Чего мы там не видели? Я таким задротом был, вспоминать не хочется!
— А я заучкой, — рассмеялась Чарушина.
— Красивой заучкой, если что, — парировал капитан, награждая Чарушину ласковым взглядом. — Я на все ваши выступления ходил. Ну, когда вы в лицейских концертах участвовали. Честно сказать, думал, вы в консерваторию пойдете. Здорово у вас получалось… — он перевел дыхание. — Чувствую себя полным дураком. Водкой еще вздумал вас поить…
— Да ладно, — отмахнулась Надя. — Если бы вы мне тогда воды из лужи предложили глотнуть, я бы тоже, наверное, согласилась.
— Да уж, ситуация была не рядовая… Я просто обалдел, когда увидел вас в машине посреди дороги. Нет, конечно, знал, что это вы, потому что дядя Том сказал, но… — Кораблев пригладил волосы. — Вот так запросто на улице не подошел бы.
— Надо же, как интересно порой складываются обстоятельства, — будто не замечая его волнения, произнесла Надя. — У вас тоже преемственность поколений? Дайте-ка угадаю, влияние дяди Тома? Но почему вы пошли в МВД? Рур, мягко говоря, постоянно критикует некоторые аспекты… э… внутренней политики вашей организации.
— Нашей организации. Государственной, — поправил ее Кораблев. — В детстве я был слабаком. У меня из-под носа велосипед как-то увели, а я так испугался, что даже лица того парня не запомнил. Велик так и не нашли, кстати. А может, и не искали. Вот я и решил — кто-то ведь должен преступников ловить? А если уж говорить об аспектах, то, на мой взгляд, защищать всякую мразь — то еще удовольствие. Вот я в аналитическом отделе работаю. Без нас оперативникам и следователям никак.
Улыбка сползла с губ Нади при мысли, что ее Ржевский находится именно в категории преступников. А возможно, еще там и останется. Во всяком случае, благодаря своей находке, она вынуждена была склоняться к последнему варианту…
Чарушина видела гордый блеск в глазах Кораблева и прекрасно знала об отношении оперативников к адвокатам. Тем же следователям было неудобно работать с адвокатом, который действительно помогал своему подзащитному, а не имитировал защиту и не «подыгрывал» сотрудникам правоохранительных органов. Поэтому чаще всего те старались убедить человека, попавшего к ним, что от адвоката в уголовном деле ничего не зависит, отговаривали от заключения соглашения с адвокатом и даже обещали назначить защитника «за счёт государства», который «ничем не хуже». К сожалению, многие подозреваемые и обвиняемые сначала верили всему этому, а потом жалели.
Надя, вопреки мнению отца и Томаса Рура, ощущала непреодолимое желание окунуться именно в уголовное расследование. Привычное понимание благополучия с некоторых пор дало ощутимый крен, что и требовало от Чарушиной активных действий. И надо же было такому случиться, что в тугой узел, завязанный на ее желаниях, сомнениях и противоречиях, попал ее синеглазый Ржевский…
— Я знаю, что нахожусь на своем месте, — расправив плечи, заявил Кораблев.
— Здорово, — не скрывая завистливого вздоха, ответила Надя. Вся ее деятельность в сфере гражданского права казалась ей скудной, малозначимой и неинтересной. Но, думая о Сереже-аутисте, она понимала, что все это нужно. Вот только чертова запонка, лежавшая сейчас в ее кармане, и подозрения касательно Ржевского, все больше убеждали Чарушину в собственной недальновидности и мягкотелости.
"Я ему не жена и не близкий родственник. Но я адвокат! А это значит, смогу отстаивать его права в случае необходимости… Если, конечно, он сам того пожелает. А вдруг я сама не захочу, когда узнаю о том, что он сделал? А ведь я узнаю, обязательно узнаю!.." — Надя откинулась на спинку стула и стала разглядывать немногочисленную публику забегаловки, чтобы Кораблев не заметил влажного блеска в ее глазах. Через минуту она осторожно спросила:
— Что ж, Денис, можно сказать, мы с вами почти родные люди. Скажите, в каком направлении будет идти следствие?
Кораблев удивленно вскинул брови, явно не ожидая подобного вопроса.
— Это решает следователь и следственный отдел. В «Герде» Ржевский купил букет, но на месте преступления его не оказалось.
Наденька подобралась и отвела глаза, будто по ним Кораблев мог узнать, что розы стоят сейчас в вазе в квартире Павла.
— То есть, непонятно, куда он его дел, — продолжил Денис. — Возможно, подарил Тураевой, а потом… Избавился от него. Время, как вы понимаете, в данном случае понятие растяжимое. При желании и некоторых возможностях можно успеть и человека убить, и алиби себе состряпать. Такое, что не подкопаешься, — хмыкнул он. — Я столько случаев могу рассказать, когда…
— Да, и все же мне кажется, что Павел, — перебила его Надя, — не тот человек, который может хладнокровно лишить кого-то жизни, перед этим подарив цветы. Тоже мне, Джеймс Бонд на минималках…
— Эх, навидался я всякого, — тихо сказал Кораблев, — Надя, вы же и сами знаете, как это бывает.
Чарушина провела кончиками пальцев по векам.
— Я не хочу спорить с вами и что-то доказывать, — торопливо продолжил Денис. — Но ведь смс существует. И списывать данный факт со счетов нельзя. Тураева сама написала мужу о том, что…
— Да-да, я помню. Только не понимаю, что между ними могло произойти? Вернее, из-за чего они могли так поругаться, что сцепились друг с другом. За все то время, которое я знаю Павла, он ни разу даже не повысил голоса. А когда злился или нервничал, то просто
