этого дома… Человек заблудился, а вы… вы не можете указать дороги?.. Каррраул! Ах. вот выход! Благодарю… Да вы не толкайтесь!..
Вы, милостивый государь, какое же имеете право… Заперли и толкаетесь… Нет-с, я этого так не оставлю. Где дверь… Опять и здесь стены? Стена, стена и стена…
Вот так лестница! Черт его возьми и архитектора-то, который строил эту лестницу! Стены и лестница, и больше ничего! Поневоле человек падает. Сейчас напишу на стене ругательство! Пусть читает архитектор!
Пошел прямо, дуралей!
Марья Петровна? Мое почтенье!.. Ах, я у вас уж был? Ну, был так был! Поедем дальше!
Стой!
Здесь. Аграфена Панкратьевна дома? Вот это дверь, сразу видно, что дверь. Дверь и иду! Что такое? Визитеров много? Я сам визитер. Сам! А Аграфену Панкратьевну я уважаю, потому что у Аграфены Панкратьевны двери!
Господа, тост! Прошу молчания. Панкратья Аграфеновна, урра!
Не хочу я сельтерской, что вы ко мне с сельтерской: незнакомый человек — и с сельтерской! Я за Аграфену Панкратьевну! Лей. Вот это что? Мадера? Красное так красное, на пол так на пол, все равно! А Аграфену Панкратьевну я уважаю! За двери ее уважаю! Аграфену понимать нужно! Аграфена это — женщина! С темпераментом, со страстями женщина… Позвольте, позвольте, при чем же тут мой воротник? Почему вы меня берете за воротник!
В обморок упала? Аграфена в обморок? Это у вас от страстей! И пусть лежит, я потом заеду. А за шиворот меня держать нечего, я вам русским языком говорю, что за шиворот меня держать нечего… А то я вас… Вот странность, был человек, а стала дверь. Я и на дверь плюну, — и надпись «для писем и газет» сделаю. Нечего вам в газетах читать.
Марья Петровна! Как, был? Да что вы мне все был», «был», как ни заедешь, все «был». А я говорю, что не был… Ну, если вы так настаиваете, то я уйду! Я уйду! Но помните, Марья Петровна, это последний раз! Помните, Марья Петровна!.. И дверьми хлопать нечего. Помните!
Никанор Васильевич дома?.. Как здесь не живет никакого Никанора Васильевича? А я вам говорю, что он здесь живет!.. А я вам говорю, что живет!.. Должен жить! Который номер квартиры? Ах, а он в пятнадцатом, это дело другого рода! Пятнадцатый этажом выше? Все равно я здесь оставлю карточки, выше я подниматься не могу!.. Я не могу… Я не могу…
Елизавета Анисимовна… Как вы не Елизавета Анисимовна, когда у меня даже записано, что вы Елизавета Анисимовна?! Вон так и написано: «2к Елизавете Анисимовне», — значит, вы Елизавета Анисимовна! Зачем же вы врете? Ах, вы Варвара Ефимовна! Ну, это дело другого рода! Зачем же вы сразу не сказали, что вы Варвара Ефимовна? В таком случае я вас поцелую! И горничную поцелую! Потому что обычай… Вы говорите, что это притолока, и притолоку поцелую, — обычай… Садиться! Сяду, но только я сначала кресло поцелую. К столу? И стол поцелую. Это кто такой? Ах, это окорок?
Отчего же он колется? Не бритый? Праздник, целоваться должен, — а он не бритый ходит! Сейчас… сейчас я его обрею… М-мыла, сейчас окорок будем брить! Нет мыла? Так мы его сливочным маслом! Маслом его! А теперь ножиком? P-раз, р-раз, р-раз! Вдребезги? Вот я как! Я все вдребезги сейчас! Потому не бритые окорока… Кричи, кричи, матушка моя!.. Вы тоже визитер? Ах, вы дворник? Ну, дворник так дворник! Я с дворником поцелуюсь!
Ты знаешь, дворник, здесь, брат, недоброкачественная провизия. Да ты не толкайся! Я тебе про обязанности говорю, а ты…
Я сейчас поеду протокол составлять, он не смеет так толкаться. Я знаю! Вот знакомые живут. Стой! У вас тоже недоброкачественная провизия? Ветчина с трихинами? Мертвые рыбы в каких-то жестянках лежат? Вы заразу по городу разводите. Сейчас же облить керосином и сжечь. Керосин сюда… Почем вы знаете, — может, я санитарный смотритель? Может, мои обязанности такие… Керосину!
Вот невежи, так уж действительно невежи! К ним с праздником, а они толкают… Где шляпа? Вот шляпа… Извозчик! Душа человек! Ты один меня возишь? Дай я тебя поцелую… Вот тебе список. Вези! По порядку вези! Они все, свиньи, толкаются, но я им покажу! Я им вежливость покажу! Пусть они будут свиньи, а я…
Что такое? Почему не принимаете? Был с поздравленьем! Я вовсе ни с каким не с поздравленьем! Я приехал сказать, что больше служить не желаю! Не желаю! Я к нему с поздравленьем, а он мимо носа целует! Он меня целовать не хочет, а я у него служить не желаю! Так и скажи: Иванов служить не хочет, потому что он не умеет целоваться!
Дальше поедем! Я, брат, теперь не служу! Я, брат, теперь куда хочу, туда и еду! Кто вы такая? Отчего у вас знакомое лицо? Ах, вы Марья Нетровна? Что ж вы ко мне в десятый раз пристаете? Вы что? Целоваться со мной хотите, может быть? Шалите! Я человек женатый! Я не позволю… Вот с человеком поцелуюсь, я с вами нет! Назло! Человек, дай я тебя…
Ты зачем же в такой дом завез, где дерутся? А? Прямо поезжай! Стой! Вот красный дом!
Кто здесь живет? Пафнутьев? Такого не знаю. Л раньше кто жил? Варсонофьев? И Варсонофьева нс знаю. Все равно. Доложи господам, что приехал Иванов, и по обычаю…
Сударыня! Чмок, чмок, чмок, чмок, чмок, чмок… Ах, это ваша жена? Ну, и целуйтесь с ней, гели это ваша жена… В участок? Едем в участок! В участок так в участок!
Вы околоточный надзиратель? Очень приятно. И околоточных надзирателей люблю. Позвольте я пае поцелую. А это что такое? Протокол? Я и протокол поцелую. Вот вам! Чмок, чмок, чмок…
Городовой! Мы куда едем? Ко мне домой едем? Поедем… А теперь мы где? Ах, у меня дома! Скажите, пожалуйста: отчего же здесь всего по две штуки? Два дивана, два стола? Зачем такая расточи тельность? А кто эти две дамы? Ах, это моя жени? Неужели? Почему ж она в двух экземплярах? Городовой, целуй один экземпляр, а я буду целовать другой…
На этом воспоминания «мученика визитов» прекращаются.
Чужие жены
Какая женщина откажет себе в удовольствии подвергнуть унижению счастливую соперницу? В особенности если эта соперница рте и приятельница! Анна Ивановна, молодая женщина, только что овдовевшая, подала связку писем совсем уничтоженной Марье Петровне.
— Вот. Я нашла их в бумагах покойника.
Марья Петровна взяла письма дрожащими руками.
— Я не знаю,
