сапоги на каблуках. Браслет из вороньих костей с маленьким черепом птицы.
Повязка на глазах.
— Я убил тебя…
Она улыбнулась.
— Как ты можешь быть тут?
Присцилла Пирс сделала легкий шаг навстречу Скальду.
— Ты прав, Скальд. Ты убил меня, но это не значит, что мне здесь не место.
«Место?».
— Что это за место? Куда меня занесло?
— Так ли это важно?
— Важно. Если я хочу вернуться назад, я должен знать, где нахожусь.
— Прости, Скальд, но в твоих словах я не вижу ни капли логики.
«Что-то тут не так…».
Скальд вспомнил свой бой с Присциллой Пирс. Ведьма обратилась в жуткую птицу и кидалась в него огнем. И Скальд отрубил ей голову мечом-семиотиком. Она была мертва. Он точно уверен в этом.
— Почему ты здесь?
Она делает еще шаг вперед. Ее губы не двигаются, а отвечает другой голос:
— Потому что ты хочешь этого.
На этот раз Скальд оглядывается без промедления.
Светящееся дерево исчезло, а вместо него стоял Алойш. Мальчик, сотканный из белой жидкой субстанции. Босые ноги. Плащ и капюшон. Капюшон скинут за шею. Голова открыта. И лицо Алойша — белые губы и чернильные слезы, вытекающие из той части лица, где должны быть глаза.
— Не хочу, — машинально ответил Скальд, — я же убил вас обоих! Почему вы пришли ко мне сейчас?
— Потому что ты хочешь узнать правду, — ответила Присцилла Пирс.
Скальд обернулся — она стоит прямо перед ним и дышит в лицо.
— Вы же оба… мертвы…
— Какое это имеет значение теперь? — Алойш вышел из-за спины Присциллы.
— Для тебя, Скальд, наши мертвые оболочки смысла не имеют. А вот мысли твои… в голове… они всегда будут иметь очень большое значение.
Скальд начал пятиться назад, прочь от мертвых Призраков.
— Нет, — он потряс головой, — вы не можете находиться в моих мыслях… это какой-то… бред…
— Ты никогда не забудешь тех, у кого отнял жизнь, — ответил Алойш.
— Зачем мне помнить вас? Вы — зло.
— И что с того? — Присцилла выгнула бровь. — Какое это имеет значение для тебя, Скальд?
— Разве ты… борешься со злом? Не смеши! — воскликнул Алойш.
Скальд пятился все дальше, отходя от Присциллы и Алойша, но они не удалялись от него. Не имело значения как много шагов делал Скальд: расстояние, отделявшее его от Призраков, оставалось неизменным.
В какой-то момент Скальд с ужасом осознал всю тщетность своих попыток убежать от Присциллы и Алойша.
«Я сам… призвал их в это место».
— Так почему же мы здесь, Скальд? — спросила Присцилла Пирс. — Почему стоим вместе и разговариваем с тобой?
— Зачем ты вызвал нас? — добавил Алойш.
Скальд не стал лгать самому себе.
Лжи в его жизни было предостаточно.
— Потому что хочу найти ответы, — ответил Скальд.
— На какой же вопрос? — поинтересовался Алойш.
— Что… с моими руками?
— Так ты уже нашел их, Скальд, — парировала Присцилла, — ты сам уже давно знаешь ответ. Но проблема в другом…
«Знаю ответ? Я догадываюсь… не знаю… только догадываюсь!».
— В чем же, по-твоему, дело, Присцилла?
Прежде, чем ответить, Пирс переглянулась с Алойшем. А потом сказала:
— В принятии истины.
«Истины? Не понимаю! Чего они хотят от меня? А если они — часть меня самого… что я хочу сам от себя?».
— Тебе нужно поверить, — сказал Алойш, — признать, что это так. Ты сам все видишь своими глазами, Скальд. Ты сам все понимаешь. Но ты не веришь… в этом твоя проблема. Почему?
— Потому что я… не понимаю, как это возможно?
— Возможно «что»? — спросила Пирс.
Скальд не мог этого сказать. Он боялся говорить об этом вслух. Слова не шли. Он подавлял их в себе.
— Ты даже боишься думать об этом, — подловил его Алойш, — о каком принятии истины может идти речь?
— Если я приму эту истину, то столкнусь с большой проблемой.
— Какой же?
— Я должен понять, как это случилось. Как такое возможно?
— И ты боишься получить ответ на этот вопрос?
Скальд знал, что они знают, что это так.
Ответа не требовалось.
— Ах, Скальд, Скальд, Скальд, — Присцилла покачала головой, — так ты себе не поможешь. Каким бы ни был ответ, ты и сам понимаешь, что он расставит все на свои места. Тебе нужно думать о другом.
— О чем же?
— О том, — продолжил Алойш, — как использовать то, что имеешь, чтобы получить то, чего нет.
Скальд терялся в собственных мыслях.
— А точнее — «того, кого нет».
— Нат…
Присцилла кивнула.
— Он — твоя цель, ведь так?
— Так.
— Вспомни, как ты убил меня, Скальд, — произнес Алойш, — и пойми, почему это случилось. Давай же. Будь благоразумным. Сложи мозаику. Это просто «два плюс два». И признай, что это еще не раз поможет тебе…
Скальд ясно помнил угасающий взгляд Алойша, когда он сжимал руками его тонкую шею.
Алойш таял под натиском его сжимающихся пальцев.
— Делай все ради него, — сказала Присцилла, — используй все возможности, которые у тебя есть, чтобы вернуть его. Иначе ты сам пожалеешь об этом, Скальд. Об упущенных возможностях. И будешь страдать. Долго-долго-долго… если потеряешь Ната еще раз — ты не выберешься из ямы, в которую сам себя загонишь. Какое для тебя имеет значение источник силы? Сила есть. И ты можешь использовать ее, пока не стало слишком поздно. Осознай свои преимущества перед врагами. Они боятся этого. Они знают, что ты можешь уничтожить их, если поймешь, на что способен. Не позволяй им радоваться твоему незнанию. Твоей… слабости. В тебе есть сила, и твоя задача — применить ее.
Скальд с каждым новым словом убеждался в том, что Присцилла права. Она говорит ему о том, как победить Верховную Матерь и вернуть Ната.
— Пока не стало слишком поздно, Скальд, — добавил Алойш, — ты же знаешь, что время на исходе. Две луны вот-вот столкнутся, и она получит то, чего так отчаянно добивается. И ты потеряешь Натаниэля навсегда! Разве, ты этого хочешь?
— Нет! — моментально вырвалось у него.
Алые губы Присциллы растянулись в довольной улыбке, и она сделала шаг к Скальду:
— Тогда признай силу внутри себя. Пойми, что ты обладаешь ею. Прими ее. Не отрицай. И тогда она перестанет тебя мучить. Она — часть тебя. Так используй ее, чтобы спасти сына! Давай же, Скальд… сражайся. Ты у цели. И враг тоже. Осталась финишная прямая, и победит тот — кто знает, что способен победить. Ты же понимаешь меня?
— Да, понимаю.
— Тогда скажи. Признайся самому себе. Скальд… что в твоих руках?
И он ответил:
— Скверна.
Алойш радостно подпрыгнул.
— Давай еще раз! — воскликнул он.
Скальд собрался с духом.
— В моих руках
