списком ГПБ могут отражать и особенности той копии с Румянцевского списка Вольфенбюттельской рукописи (или непосредственно с Вольфенбюттельской рукописи), которая лежит в основе Румянцевского списка. Основания для последнего предположения дает сам Устрялов, который хотя и не упоминает о том, с какой рукописи сделан его перевод, но, как мы видели (см. выше), называет ее “мой список” и указывает, вместе с тем, что “списки с рукописи хранятся у немногих любителей истории”[150].
Итак, можно считать, что если не оба списка, то во всяком случае список ГПБ содержит перевод с Румянцевского списка Вольфенбюттельской рукописи. Устряловский же список дает перевод той же Вольфенбюттельской рукописи, но, по-видимому, не непосредственно с Румянцевского списка, а с его копии или с независимой от него копии с Вольфенбюттельской рукописи. Во всяком случае оба они, через большее или меньшее количество посредствующих звеньев, восходят к Вольфенбюттельской рукописи и тем самым дают возможность охарактеризовать ее как представительницу “Беровской редакции” Хроники Буссова.
“Буссовская” редакция Хроники представлена двумя списками: Дрезденским (сохранившимся в двух копиях: Аделунговской, положенной в основу настоящего издания, и Панинской, хранящейся в Государственной библиотеке им. Ленина) и Вольфенбюттельским II (имеющимся в распоряжении составителей настоящего издания в виде микрофильма).
И Дрезденский, и Вольфенбюттельский II списки Хроники сочетают в себе элементы первоначальности текста с чертами позднейших наслоений. При этом Дрезденский список хотя и являлся, по-видимому, более поздним, чем Вольфенбюттельский, но в общем сохранил более первоначальный текст. Хотя вследствие гибели оригинала Дрезденского списка он не может быть датирован по палеографическим данным, тем не менее время его написания, — точнее говоря, время, раньше которого он не мог быть написан, — устанавливается на основании одного места в тексте Дрезденского списка, именно добавления к имени Адама Вишневецкого слов: “деду Михаила Вишневецкого, короля Польского” (стр. 94). Поскольку Михаил Вишневецкий был избран королем Польши в 1669 году (умер в 1673 г.), то отсюда следует, что время написания Дрезденского списка не может быть ранее 1669 г.
Из всех сохранившихся списков Хроники Буссова Дрезденский список — единственный, содержащий вставку о Михаиле Вишневецком, попавшую в его текст, очевидно, с полей его протографа, где она представляла собой запись на полях. Однако наряду с наличием таких поздних вставок Дрезденский список близок к первоначальному тексту. Это, прежде всего, относится к заглавию Дрезденского списка. Выше уже были высказаны соображения в пользу того, что заголовок Дрезденского списка сохранил первоначальное авторское название Хроники Буссова, которое она носила в редакции 1612 г. Этот вывод подкрепляется сопоставлением заголовка Дрезденского списка с заголовком Вольфенбюттельского II списка. Вольфенбюттельский список II воспроизводит заголовок Дрезденского списка в несколько измененной редакции. Так, после дат “1584—1613” добавлено: “именно до начала ныне счастливо правящего царского дома”. Эта вставка, которая могла быть сделана не ранее середины XVII в. (ибо понятие “царский дом” предполагает ряд царей данной династии), свидетельствует, что редакция заголовка Дрезденского списка относится еще ко времени до воцарения Романовых. Другим свидетельством первоначальности, как заголовка, так и всего Дрезденского списка в целом может служить вторая вставка в тексте заголовка Вольфенбюттельского списка, дополняющая место, говорящее о том, что в основе Хроники лежат современные записи словами “и оставленные в древней аутентичной рукописи (in einem alten authentiquen MSto) потомству для назидания”. Это указание на “древнюю аутентичную рукопись”, представляющее собой оценку переписчика Вольфенбюттельского II списка той рукописи, которую он копировал, может рассматриваться как свидетельство о древнем характере протографа Дрезденского списка.
Но и в самом тексте Дрезденского списка можно обнаружить бесспорные признаки первоначальности текста. Одним из наиболее показательных примеров этого может служить редакция того места, где говорится о маршруте похода Болотникова к Москве. В Дрезденском списке кратко указывается, что Болотников шел “через Комарицкую волость на Калугу” и т. д. (стр. 139). Но на полях рукописи против слов “Комарицкая волость” имеется запись: “это область (Land) между Путивлем и Орлом” (стр. 268). В такой же редакции данное место и в Вольфенбюттельском II списке, воспроизводящем и запись на полях, и в Академическом списке (но без записи; вообще записей почти нет в этом списке)[151], и, наконец, у Петрея как в шведском, так и в немецком его изданиях[152]. Напротив, в Устряловском списке и списке ГПБ это место имеет уже другую редакцию: “через Калугу из Комарицкой волости, лежащей между Орлом и Путивлем”[153].
Итак, хотя раздел о Болотникове подвергся в Дрезденском списке переработке (стр. 138 и след.), но данное место сохранилось в нем в наиболее первоначальной редакции, датируемой временем более ранним, чем редакция Устряловского списка, в котором запись на полях, сделанная на экземпляре первоначальной редакции Хроники, оказалась уже внесенной в основной текст.
То, что Дрезденский список восходит к протографу первоначального вида, подтверждается сопоставлением его с Вольфенбюттельским и Академическим списками. Это сопоставление выявляет в ряде случаев общие для Вольфенбюттельского и Академического списков пропуски текста. Пропуски эти по своему характеру в подавляющем большинстве случаев являются пропусками отдельных слов и выражений, причем, как правило, Дрезденский список дает более точное и правильное чтение (см. варианты, впрочем, следует отметить, что в ряде мест Вольфенбюттельский список позволяет исправить дефекты в Дрезденском списке) Это свидетельствует о том, что как при переписке текста той же редакции (Вольфенбюттельский список), так и при переработке текста в четвертую редакцию (Академический список) имело место некоторое ухудшение первоначального текста, обычное при многократной механической переписке.
Вместе с тем можно привести примеры, с очевидностью доказывающие, что именно Дрезденский список дает более первоначальное чтение, по сравнению с Вольфенбюттельским и Академическим списками. Более первоначальным можно считать чтение Дрезденского списка “Fursten und Kneesen” вместо просто “Kneesen” Вольфенбюттельского и Академического списков в рассказе об отправке в Польшу братьев низложенного Василия Шуйского (стр. 179 и немецкий текст, стр. 314). Первоначален в Дрезденском списке и текст в рассказе о падении Тулы: “Болотников проехал через калитку в задних воротах” (zur Pforten des hintern Thores; см. стр. 146 и немецкий текст, стр. 277), по сравнению с “проехал задними воротами” (ritt zu Hinter-Pforten) Вольфенбюттельского и Академического списков, обнаруживающий знание топографии Тулы и уже непонятный, видимо, позднейшим переписчикам.
Итак, характер текста Дрезденского списка свидетельствует, что он восходит к протографу, весьма близкому к первоначальному виду. Однако сам Дрезденский список — очень поздний, не ранее 70-х годов XVII в. Поэтому другой чертой Дрезденского списка является наличие в нем ряда дефектов, выражающихся как в искажении отдельных слов и терминов, так и в отсутствии (пропусках) целых кусков текста. Наконец, позднее время составления Дрезденского списка
