Книга Умереть на сцене - Ирина Комарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
— Хм. — В этот раз Сухарев почему-то ни спорить, ни укорять меня в излишнем романтизме не стал.
— Кроме косвенных, какие-нибудь улики против Каретникова есть?
Сухарев помолчал, пожевал губами, потом неожиданно признался:
— Там и косвенных-то кот наплакал. В любом случае мы с ним потолкуем, и очень серьезно. Когда проспится.
— В смысле?
— А ты не знаешь? Ему добрые друзья вчера дали выпить, чтобы стресс снять, да не рассчитали немного на нервах. Вот он со вчерашнего вечера в дрова. Его даже домой не потащили, в гримерке ночевать оставили.
— Уварова говорила, что с ним ее бойфренд остался, — сказала я. — Но про то, что они Каретникова напоили, не упоминала.
Сухарев снова быстро проглядел протоколы и ткнул пальцем:
— Олег Михайлович Стрелков. Про него речь?
Я кивнула и зачем-то добавила:
— Рестаев сейчас «Горе от ума» ставит. Стрелков Чацкого репетирует, а Каретников Молчалина.
— Угу. — Сухарев сделал короткую пометку на листке протокола. — Вот этот Чацкий и постарался. Каретников под утро проснулся, порывался куда-то бежать, так Стрелков в него еще бутылку водки влил. Без закуски.
— Он Каретникова не отравил, часом? — встревожилась я. — Понятно, он с самыми добрыми намерениями, но алкогольная интоксикация…
— Рощина, это же не детишки твои, балбесы-школьники, — перебил меня Сухарев, — это артисты. Народ закаленный. Приходилось мне бывать с этими товарищами в компании, так даже на меня произвели впечатление. Им бутылка водки — только для разогрева.
— Может, врача? — неуверенно предложила я.
— Зачем? Я сам глянул из дверей: спит на диване, бревно бревном. Все нормально у него, просто в полной отключке сейчас. Недееспособен. Если к вечеру не прочухается, придется его с собой забирать. В камере протрезвеет.
— Как-то это… такой удар по психике…
— Рощина, — Сухарев прищурился, — если ты вдруг не помнишь: мы не летучий отряд армии спасения, мы полиция. И расследуем особо тяжкое преступление — убийство. И Каретников этот — один из основных подозреваемых. А если он, по своей тонкой нервной организации, как проснется, еще бутылку водки примет? Мне его допросить надо, я не могу ждать, когда ему надоест нервы алкоголем лечить.
Я промолчала. С одной стороны, я осталась при своем мнении — если Каретников придет в себя за решеткой, это жестоко. С другой — Сухарев прав: ему свидетелей опрашивать надо, а если они все дружно в запой уйдут? Нет уж, действительно имеет смысл Каретникову в камере переночевать, по крайней мере, к утру протрезвеет.
Сухарев с сомнением посмотрел на меня, потом кивнул:
— Ладно, Рощина, если у тебя больше ничего нет — иди, займись делом. Хотя, минуточку! Ты карту памяти в камере поменяла? — Он требовательно протянул вперед руку, ладонью вверх.
— Евге-ений Васи-ильевич, — укоризненно протянула я, даже не делая попытки открыть сумку. — У вас же аппаратуры нет, посмотреть, что там. Я в офис вернусь, отдам Ниночке, она вам копию сделает. А я завтра к своему отчету приложу. Да и нет там наверняка ничего интересного. Вчера все здесь были.
— Договорились, жду до завтра, — Сухарев выразительно посмотрел на меня, — но если вдруг что… с любой мелочью сразу ко мне, поняла?
— А как же! Мы порядок знаем.
Евгений Васильевич еле заметно усмехнулся: не поверил, но комментировать не стал, только махнул рукой, отпуская.
Что ж, обязательные фигуры танца исполнены, теперь можно и делом заняться. Конечно, хорошо бы просмотреть протоколы уже опрошенных свидетелей, но Сухарев, хоть он ко мне и неплохо относится, сейчас не даст. Не привык он делиться информацией. Ладно, потом к ребятам подкачусь, они не откажут. Кстати… Я достала из кармана блокнот и первым делом записала коротко факты, которыми со мной поделилась говорливая Шурочка. Потом просмотрела план, который мы набросали с Гошкой, и огляделась вокруг.
— Вы напоминаете кошку, которая выбирает мышку пожирнее, чтобы позавтракать. — Голос, прозвучавший за моей спиной, был в меру насмешлив, в меру холоден и в меру дружелюбен. — Но вы не из полиции… кажется, Феликс назвал вас журналисткой.
Я медленно повернулась и растянула губы в вежливой улыбке:
— Да, я не из полиции.
— Уже хорошо. — Красавец Чацкий просиял такой же неискренней улыбкой и протянул руку: — Позвольте представиться, Олег Стрелков.
— Рита Рощина, — пожала я теплую сухую ладонь. — И спасибо за сравнение с кошкой. Я польщена. Не откажетесь стать первой мышкой?
Как Александра его назвала — «конфетка с начинкой»? Ну-ну, может быть. Вот только не уверена, что начинка мне нравится. Нет, внешне парень — мечта любой романтичной барышни: высокий чистый лоб, ярко-синие (настолько синие, что невольно закрадывается мысль о линзах) глаза, четко очерченные брови, идеальная фигура… Но, во-первых, я к таким красавчикам всегда относилась настороженно, а во-вторых, мне очень не понравился его взгляд — оценивающий и снисходительно-самодовольный.
— Первой мышкой? — Он слегка напрягся. — Не уверен, что я польщен.
— Ну, это было ваше сравнение, — пожала плечами я. — Я-то хотела просто поговорить.
— О чем? — Стрелков взмахнул пушистыми (и зачем мужику такая красота?!) ресницами и слегка изменил позу. Тонкий свитер на широких плечах натянулся, обрисовывая рельефную мускулатуру.
Я с недоумением уставилась на парня. Это что? Это он со мной флиртует, что ли? И как я на это должна реагировать? Судя по самодовольному виду Олега — растечься у его ног сиропной лужицей. Надо же, какая самоуверенность. Даже интересно, у него что, до сих пор ни одного облома не было?
— Ну, не о психологических проблемах синих китов, конечно. О вчерашних событиях.
— А-а… — Он сразу как-то потускнел. — Да уж, блин, события. Будете статью писать?
— Вопрос пока не решен, — честно ответила я.
— Дерьмо. — Теперь он смотрел мне в глаза, прямо и жестко. — Галя умерла, а вы будете ее нижнее белье на потеху публике перетряхивать.
— Трагически погибла известная в нашем городе актриса, любимица публики, — пожала я плечами. — Народ имеет право знать. А насчет перетряхивания белья — я же ничего придумывать не собираюсь. Если вы сами не начнете мне гадости о покойнице рассказывать, то с чего мне о ней что-то дурное писать?
— Ловко! — Кажется, в его голосе мелькнула капелька уважения. — Гадости не гадости — это все хренотень! Вы же просто не понимаете! Галка была сучкой, но не простой, не обычной. Она не только на сцене, она и в жизни все время играла. И чаще всего, зло играла. Вы про то, как она мужу звонила, слышали?
— Да. И я понимаю, что вы хотите сказать. Это действительно была плохая шутка. И как я понимаю, в этой истории театр был на стороне Андрея Борисовича. Многие ведь знали, но никто ему не сказал.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Умереть на сцене - Ирина Комарова», после закрытия браузера.