— Вы в меня стреляли! — заявило Возмездие полным ярости бархатно-прекрасным голосом и ступило под фонарь.
— Ле-ва! — почти простонал Серый. — Не до тебя.
— Вы… — нахмурил безупречные брови царь звездей.
— Видео пришлю, — оборвал гамлетовский монолог Серый. — Ты и там богичен. Только умоляю: закрой рот.
Лев кинул на меня оценивающий взгляд. Искривил губы в усмешечке. Вдохнул, чтобы что-то еще выдать. Но его опять — профессионально! — заткнул Серый.
— И не смей разговаривать с Кариной, — велел он с интонациями голодного медведя. Белого, который характером хуже носорога. — Она не любит певцов.
Взгляд Львы стал недоумевающим. Очень. Но заткнуться он не смог. Принципы не позволили.
— Добрый вечер. Приятно с вами познакомиться, Карина, — практически пропел он: бархат, соблазн и очарование с легким привкусом сволочизма.
Ах, какой мужчина! Не зря в него Ваня стрелял. Я бы — тоже. С кайфом.
— Добрый, — отозвалась я.
Сволочной царь звездей оказался достаточно чутким к интонациям и взглядам. И быстрым. Ретировался мгновенно. Сразу чувствуется опыт сохранения медиа-лица от встречи с кулаками, кирпичами и всем тем, чего медийное лицо просит.
В легком восторге от встречи я даже не заметила, как Серый исчез и появился — на сдержанно рычащем крузаке. Вышел, распахнул передо мной переднюю дверь.
— Знал бы я — ни за что б… — пробормотал под нос, глянул на меня — и замолк.
— Что бы ты — ни за что? — все же спросила я, пристегивая ремень.
— Год я прожил спокойно, безо всякого музыкального сопровождения. Занимался своими базами отдыха. А тут смотри, как завертелось, — вздохнул он и пристегнулся.
Тронулся с места — так аккуратно и плавно, что будь у меня у руках стаканчик с кофе, не то что не плеснул, не дрогнул бы.
— Как завертелось, Сереж? — и не подумала отстать я, видимо, бархатный сволочизм передался мне воздушно-капельным путем.
— Я не могу уехать в леса, — улыбнулся Серый. — А отчеты управляющих мне не нравятся…
— Почему? — о да, сволочизм неплохо помогает отвлечься от желания кого-то поцеловать прямо сейчас. Или хотя бы положить ладонь на колено. Крепкое такое, горячее, чертовски привлекательное колено.
— Слишком красивые отчеты, так не бывает. На Камчатку я так и не слетал. И ты… — он перехватил мой нескромный взгляд, рвано выдохнул и с усилием посмотрел на виляющую между деревьев дорогу.
— А что я…
— Карин, я…
Мы замолчали одновременно. Серый крепче взялся за руль, чуть нахмурился — и, свернув на основную дорогу, втопил газ. Крузак полетел по серпантину, пока еще не слишком крутому.
Мне очень, просто очень хотелось… хотя бы дотронуться. Но… Ночь, серпантин. ДТП.
Черт.
— Предлагаешь?.. — Серый чуть повернул голову. И отчаянно, белозубо улыбнулся. — Заднее сидение раскладывается вполне себе.
Я зажмурилась, покачала головой. Предложение крайне завлекательное, за одним исключением: до нормальной человеческой кровати осталось всего ничего. А мне уже не восемнадцать, чтобы под сосной или на заднем сиденье крузака.
— Трусишка, — меня мимолетно погладили по щеке, но тут же отдернули руку и с тихим незлым шипением вернули на руль. Укоризненно поцокали языком и сообщили: — С тобой я как пацан, честное слово.
— У дураков и мысли сходятся, — пробормотала я.
— М?
— Как девятиклассница. Стыдитесь, уважаемый, до чего довели честную женщину!
Мне в ответ самодовольно хмыкнули, сжали обеими руками баранку (явно чтобы руки ненароком не ушли в вольное плавание по моим коленкам) и торжественно пообещали:
— Мы все сделаем правильно.
— Это как? — прыснула я. — В темноте, на кровати, в миссионерской позе?
— Ка-ри-на!
— А?
Не то чтобы я имела что-то против кровати и миссионерской позы. Любой, черт бы ее, позы. Хоть на заднем сиденье под сосной.
— Я перенесу тебя через порог на руках, — заявил Серый совершенно серьезно. — И это будет не в спешке, не на виду, не… в машине… Хотя это все потом тоже. Но… Потом. Не сегодня.
— Ты… — выдохнула я, сжимая бедра и медленно-медленно выдыхая. — Сволочь ты.
— Ага, — согласился он. — Где уже эта ваша чертова Головинка?!
Глава одиннадцатая
Мой ангел пьян, летает криво,
Орет пророчества и мат.
А я смотрю на это диво
И понимаю: счастлив, гад.
(С) Восхитительно же, только не нашла автора.
И не понятно, чей ангел: Карины или Сергея
Карина
Мы героически продержались до Головинки, и мне стоило бы дать за это медаль. Когда под тобой рычит мотор, в окна задувает пахнущий морем и соснами воздух, и совсем близко — чертовски красивый, сильный мужчина кусает губу и еле сдерживается, чтобы не наброситься… м-м-м…
Короче, мы продержались. Даже сумели не наброситься друг на друга прямо в машине перед воротами. Даже — выйти из нее, поставить на сигнализацию. Но стоило сделать шаг по ровной дороге — всего один из оставшихся до калитки десяти! — и все.
Рухнуло все.
Просто он так пахнет… и эти мощные плечи, облитые лунным светом, блестящие желанием глаза… Прикосновение его пальцев — горячее, обжигающее, электрическое…
Молния. Это была чертова молния. И мы рухнули — навстречу друг другу, в безумный, жадный и сладкий поцелуй, и…
— Твою гармонию, Кари-ина… что ты со мной делаешь? — простонали мне в губы, вдавливая, втискивая в себя, дыша рвано и загнанно.
— Сам ты… — буркнула я и поцеловала его снова. Ведь это просто поцелуй, да? Пока еще ничего непристойного?
Через пару секунд я уже не была так в этом уверена. Загребущие руки невесть как оказались у меня под блузкой, губы — на шее, а моя нога… хм… я совершенно не виновата в том, что она обвилась вокруг чьей-то еще ноги. Она сама, честное слово! И вообще, в состоянии аффекта.
В этом же состоянии аффекта меня прижали к калитке, продолжая целовать, и если бы не совершенно внезапно раздавшийся где-то сверху грохот и отчаянный мяв…
Короче, спасибо той кошке, что сверзилась с крыши или откуда там еще она валилась.
Отскочив друг от друга (и путаясь в собственных ногах), мы немножко сумасшедше рассмеялись. И совершенно синхронно выдохнули:
— Домой.
— В кровать.
Кто из нас что сказал — было совершенно неважно. Взаимопонимание, оно такое понимание.
