Меня спасла Лиза — Эльза. Сердце забилось в отчаянной надежде ухватиться за ниточку. Но ниточка, только появившись, сразу же оборвалась.
— Але, подруга шефа! — хихикнула она, посчитав это обращение остроумным. — Ответ как бы есть, но его и как бы нет. Абонент, с которым перед пропажей общался Платон, зарегистрирован на некоего Кузьмина Бориса Ивановича. Тысяча девятьсот тридцатого года рождения!
Я упрямо сцепила зубы. Понятно, что девяностолетний старичок не мог разгуливать по стройке с Платоном. Но это одна из ниточек. Оборвалась — будем искать другие!
Я поделилась услышанным с Денисом и попросила отвезти меня к бабе Клаве. Надеялась занять у нее денег, хоть и было стыдно даже думать об этом. Узнать, кто купил квартиру. Хоть одним глазком глянуть на родные стены.
И Вселенная со своими щедростями уже однозначно повернулась ко мне передом. Меня ждал сюрприз. Нет, даже не сюрприз, а бесценный подарок. Такой, что я даже мечтать не смела!
Заранее сгорая со стыда, я поскреблась в старенькую, обитую дерматином дверь соседки. И чуть не грохнулась в обморок, когда услышала знакомое жизнеутверждающее «Мяу!»
Добегалась! Уже слуховые галлюцинации начались!
— Чего разорался, стервец?! — это уже на самом деле говорила баба Клава. Я нажала на кнопку звонка и прислонилась к перилам. Воспоминания о безмятежном счастье, в котором жила здесь, нахлынули мощной волной, грозя утопить мой боевой настрой. Я боялась, что это состояние не мое и в любой момент может исчезнуть. И тогда меня, как овечку на заклание, вернут Вадиму, а Платона никто не будет искать.
Эти мысли немного отрезвили, и когда баба Клава открыла дверь, я уже снова стала боевой Белочкой, которая решила бороться.
— Беллочка! — радостно всплеснула руками старушка. Но не успела я ответить, как по куртке, как по лестнице, взобрался мне на руки Анчи. Мой любимый, мой ненаглядный Анчи!
— Это ты! Ты! Мое солнышко! — заревела я от переизбытка эмоций. Я прижимала его к себе, целовала милую мордочку, снова прижимала, не думая о том, что надо бы поздороваться.
Баба Клава, очевидно, поняла, что соседка сейчас не в себе, и потащила в комнату.
— Так, девка! Раздевайся, выпусти кота, попей чаю и приди в себя! На кого похожа? Что на тебе надето?! Куда пропала? — старушка засыпала вопросами, а я не могла произнести ни слова. Спазм перехватил горло, как костлявая лапа какого-то монстра. И слезы потекли сами собой. Анчи от радости тыкался мне в шею, холодя кожу мокрым носом. Топтался лапами у меня на груди, выпуская когти и словно пытаясь привести хозяйку в чувство. Мой ненаглядный кот. Он с самого начала не доверял Вадиму и поэтому сбежал, заставляя задуматься. Я снова прижала своего любимца.
— Какой же ты умный кот! Ты мое сокровище, — прокашлявшись, я опять начала причитать над Анчи, которого уже не надеялась увидеть.
— Ну хватит реветь-то! Бери чай с вареньем. Как знала, только чайник согрела, — баба Клава насильно вырвала кота у меня из рук и сунула увесистую керамическую кружку с ароматным напитком. Она не признала покупную заварку и всегда колдовала сама, собирая в лесу полезные травки.
От вида абрикосового варенья и подсохшей булочки у меня заурчало в животе. Желудок напомнил, что последний раз я ела в монастыре. Еще рано утром. А уже вечер.
С наслаждением сделала первый глоток, который эликсиром жизни скатился в гортань, согревая и словно убаюкивая.
— М-м-м! — замотала я головой. — Божественно!
— Слушай, а чего это я тебя водой пою. Ты ж небось голодная! А в доме у тебя поди шаром покати! — покачала головой старушка.
— У меня нет дома. Его продали. А меня обманом увезли в Москву, и я без документов и без денег сбежала. И теперь мне нужно восстановить паспорт и развестись. Пока меня обратно не запрятали за толстые стены.
— Батюшки святы! — Баба Клава схватилась за голову. — А я-то думаю, куда ты запропастилась! Спрашиваю у Динки, когда водила она сюда людей, где ты. А она глазищами зыркнет и так нагло заявляет: «Не твоего ума дело! Где надо, там и есть!» Ну я приткнулась. Вы-то подруги не разлей вода, а я ей не королева английская, чтоб передо мной отчитываться. А вот когда намедни твой охламон явился, я забеспокоилась. Грязный, шерсть свалявшаяся, глаз слезится. Не иначе, как потерялся. Сидит возле двери и орет дурниной. Я его и приютила, отмыла, откормила. А он все к двери просится. Выпущу. Посидит на площадке, помяукает, я его и назад зову, чтоб соседи не начали жаловаться. Думала день — два и пойду в полицию.
Я растрогалась так, что сердце сдавило. Соседская бабулька, с которой мы не были особо близки, приняла самое горячее участие в судьбе моего любимца. Хотя ей птички больше по душе. Да еще и обо мне беспокоилась!
Утерев предательские слезы, я прокашлялась.
— Клавдия Сергеевна, я попала в такой переплет, что буду признательна за любую помощь. Хотя уже и так не знаю, как вас благодарить за Анчи!
Слезы опять подступили к глазам, как только я представила своего ленивого аристократа, который и лапы в снегу боится замочить, бредущего по страшному лесу, где на каждом шагу подстерегает опасность. Лисы, волки, капканы. И он, голодный, не приученный ловить себе еду. Я знала, что кошки могут находить дорогу домой. Но от своего Анчи не ожидала такого героизма.
Я почесала любимца, разлегшегося у меня на коленях и подумала, что это добрый знак. Теперь у меня все получится!
— На, ешь! — перед моим носом материализовалась большая порция гречневой каши с вегетарианской морковно-луковой подливкой. Но мне казалось, что ничего вкуснее я в жизни не ела. Я так проголодалась, что готова была вылизать тарелку. Но удержалась.
— Спасибо огромное! — сыто муркнула я, с наслаждением откусывая булочку с моим любимым вареньем.
Жизнь налаживается. Еще пару дней назад я была в отчаянии. Одна — одинешенька и без всякой надежды на то, что я выберусь.
Теперь у меня снова есть Анчи, небольшая группа поддержки из сотрудников Платона и баба Клава. Выпив две чашки чая, я окончательно разомлела и в общих чертах рассказала о своих злоключениях.
Баба Клава слушала и смотрела на меня, как на привидение, время от времени всплескивая руками и причитая: «Ах ты ж, Господи!»
Потом она сняла очки и потерла свой нос, что, очевидно, помогало ей соображать.
— Так. Сдается мне, что сделку продажи можно отменить в течение полугода. Насколько знаю. Это раз. А два. Ну, ей Богу, обратимся в суд, и твою Динку посадят за мошенничество. Нет, сначала за соучастие. Без нее-то Платона не достали бы. Она информатор, а то значит, должна ответить по всей строгости закона. Значиться завтра идем в ЗАГС, позови еще кого, берем справку, что ты есть ты, относим в паспортный стол, чтоб документ сделать. А потом все остальное.
В порыве чувств я обняла старушку.
— Клавдия Сергеевна! Вы просто золото! — всхлипнула я.
