Нгур выругался.
– Все удрали, сыны собак. Все солдаты, господин. Я предупреждал тебя. Надо было рассказать им раньше. Тогда бы, по крайней мере, мы знали, с кем имеем дело.
Пьер уже больше не слушал. Сначала он побледнел, а затем почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.
Оттолкнув проводников, он выскочил наружу. Отец Равен следовал за ним. На лужайке, где с вечера расположился лагерь, было пусто. Кое-где еще дымились брошенные костры, валялись дорожные солдатские мешки и даже несколько пакетов с патронами к винтовкам.
– Скоты! Мерзавцы! – негодовал Пьер. – Что за черт! Ведь вчера вечером не было заметно никаких признаков. Когда вы обнаружили, что они исчезли?
– Только несколько минут тому назад, – ответил Нгур. – Мы спали вместе с ними, Пат даже рядом с их старшим. Сначала, когда мы проснулись и не увидели их, то не поняли, в чем дело. Но потом сообразили, когда нашли вот это.
И концом копья он поднял пару связок каких-то кореньев.
Отец Равен нагнулся, чтобы рассмотреть их.
– Да, – сказал он, отбрасывая пучки в сторону, – кок-геун-коанг, испарения которого действуют усыпляюще, вроде хлороформа. Положив это под нос нашим проводникам, они могли быть уверены, что те заснут крепким сном. В таком случае, они уж далеко и нам их не догнать.
– Боже мой, а что же со слонами? – вспомнил Пьер и бросился к озеру, возле которого вчера вечером расположились корнаки со своими животными.
Но там все обстояло благополучно. Слоны блаженно барахтались в илистой воде, а корнаки, сидя на берегу, мирно беседовали. Увидев Пьера, они почтительно приподнялись и поклонились.
Пьер успокоился, облегченно вздохнув. Ничего не говоря про дезертирство солдат, он с внешне спокойным видом закурил папиросу и отдал приказ собираться в путь. Решение его было неизменно: путешествие продолжается.
Когда Пьер вернулся обратно, отец Равен все еще расспрашивал проводников, стараясь установить подробную картину бегства солдат. Он встретил возвращающегося Пьера вопросительным взглядом, на который тот ничего не ответил, скомандовав Нгуру и Пату:
– Помогите корнакам. Как только они будут готовы, двинемся в путь.
Казалось, корнаки ничуть не были удивлены; покорно ответив:
– Слушаем, господин, – и они удалились.
Пьер считал себя обязанным дать миссионеру объяснения, но вместе с тем не хотел вступать в длинные рассуждения, боясь, что отец Равен воспротивится продолжению путешествия. Поэтому с возможной сухостью тона, подчеркивая непоколебимость решения, он сказал:
– Отступать поздно. Догонять солдат бесполезно. Мы их вряд ли найдем. А если и найдем, то все равно негодяи будут только искать нового случая для побега. Я распорядился двинуться в путь дальше.
Он остановился, ожидая возражений от отца Равена, но тот ничего не сказал и только грустно улыбнулся.
– В нашем распоряжении слоны с корнаками, – продолжал Пьер. – Проводники тоже с нами. Значит, самого главного мы не лишены. И я решил идти. Не буду сейчас строить планы наперед. На месте и по обстоятельствам увижу, что надо делать.
Он умышленно говорил «я», а не «мы», подчеркивая этим, что в случае отказа миссионера пустится в дальнейшее путешествие один.
– Я все равно отправлюсь туда. В случае чего – пойду один. Но пойду, пойду.
Встретившись с взглядом миссионера, полным упрека, Пьер смутился и со стыдом опустил голову. Священник будто ничего и не заметил, ограничившись короткой фразой:
– Я иду с вами, если вы считаете возможным идти дальше.
Но улыбка его, когда он произносил эти слова, была печальна, а глаза полны грусти.
К вечеру добрались до реки. Передовой слон по кличке Беокобомо, остановился. Шел проливной дождь, и люди, соскочив со слонов и увязая в грязи, подошли к самому берегу и обозревали новую местность. Тут не было для привала подходящего места. Решили переправляться на ту сторону.
Один из корнаков взобрался на Беокобомо и, ласково похлопывая по шее самца-гиганта, стал понукать его идти вперед. Беокобомо долго противился, но потом, по-видимому, решился и, раскачивая хоботом, спустился с берега и вошел в воду. Волны вскоре покрыли его похожие на бревна ноги, достигли брюха, залили бока. Слон погружался все глубже и глубже, но вдруг, испуганный, повернул обратно и, выбравшись на берег, встал как вкопанный, упорно отказываясь от новой попытки перебраться через бушующую речку.
Корнаки, собравшись вокруг него, подняли бурю проклятий, ругани и криков. Слон упорствовал и ограничился тем, что, подняв хобот, резко затрубил. Его стали бить со всех сторон, осыпая палочными ударами. Это привело лишь к тому, что он попытался сбросить своего корнака, успевшего вовремя соскочить, а затем лег на землю, повалившись на бок.
Корнак-лаосец, рассвирепев, начал ожесточенную борьбу со слоном, продолжая наносить ему удары по шее, голове и ушам, умело избегая взмахов хобота.
В конце концов, слон был побежден. Грузно поднявшись, он с бешеными трубными звуками, подняв хобот, прыжками бросился в реку, и через пару минут его яростные и мятежные призывы уже раздавались на другом берегу, а с этого берега ему отвечали внезапно заволновавшиеся самки.
Проводники обменялись озабоченными и тревожными взглядами, которые не ускользнули от отца Равена.
– Что вас беспокоит? – спросил он.
– Слишком громко трубят. Беокобомо приручен недавно, а в лесу он дичает. Ночью придется поглядывать за ним. Не случилось бы беды.
Перебравшись через речку, путешественники метрах в пятистах расположились на ночлег. Слонов привязали за ноги к деревьям и они, казалось, мирно пережевывали листву. Но временами, оставляя корм, они настороженно прислушивались к каким-то звукам, доносимым ветром. Корнаки и проводники, скучившись около костра, с великим интересом слушали товарища, рассказывающего какую-то любовную историю. Люрсак и отец Равен, завернувшись в одеяла, лежали недалеко от них и разговаривали вполголоса.
– Завтра. Так вы думаете, мы будем там завтра?
– Думаю, – отвечал миссионер. – Если мои расчеты правильны и если Нгур не ошибается, то осталось часов пять, может быть, даже четыре часа ходу. Столько же нужно положить на поиски этого таинственного входа.
Он помедлил немного и, в свою очередь, спросил у Пьера:
– Ну, а каковы ваши планы?
– Не знаю. Дезертирство солдат спутало мне все карты. Прежние планы пришлось отбросить. Надеяться на то, что удастся вырвать Ванду силой, теперь не приходится.
Он резко повернулся к священнику:
– Вы имеете представление, сколько у нас оружия? Мой револьвер с дюжиной патронов, вот и все. Мерзавцы!.. Если бы они оставили хоть пару винтовок!
– Пользоваться ими все равно пришлось бы только вам одному, – ответил священник. – Я же по своему сану не имею права убивать. Мое единственное оружие… Впрочем, я не буду продолжать, а то получится что-то вроде проповеди, которая сейчас совсем не к месту. Возвратимся к моему вопросу: что вы думаете делать там?
