Ну кто заменит Бабочку? Её тело, её кожу, её стыдливость, её теплоту? Даже её придурь. Никто, наверное.
Она, дурочка, рвется на волю... А ведь и не понимает того, что и сама погибнет, и его, бастарда, за собой потащит. Нет ему без нее ни жизни, ни времени, ни смысла.
Вот так, уединившись у себя в кабинете, лорд иногда и размышлял. Думал даже о том, какие бы дети родились у них? Ну, если бы Белла всё таки захотела детей, какими бы они были?
Но от этих мыслей становилось еще горше горького, поэтому Дьорн предпочитал не думать об этом.
Не хочет она детей! Подолгу после близости в купели полощется, с отварами. Знает о таком. Научена... кем - то. Кем - то из служанок, скорее всего. Эти бабы все заодно, твари и змеи. А может, и покойная мамочка успела чему - то научить? Ведь баронесса Анкрейм, кроме ядов, что - то еще оставила дочерям? Если покойная занималась целительством и разной дрянью, то мало ли что могла оставить... Может, записи. Или поучения. Так или иначе, наследие. Шлюхино наследие!
Спрашивать в лоб Беллиору оказалось бессмысленно.
Та поулыбалась, попожимала плечиками и выдала нечто льстиво - ласковое:
- Нет, ничего такого мама не рассказывала нам. У неё был только один ларец. Ну тот, который вы... перехватили. Ничем другим она не занималась. Вытравлять детей или иссушать лоно... Это законом запрещено, если вы знаете. Как она могла? Нет, геррн лорд. Я этого не умею и не могу. Не обучена. Мне за эти яды очень стыдно! Не понимаю, что на меня нашло. Подумать только - хотела вас отравить... Я искуплю грех, обещаю. Давайте не будем об этом? Хорошо?
И, округлив голубые, льдистые глаза, протянула руку для примирения.
Не обучена... Зато врать хорошо обучена! Ведь если "мама ничего не рассказывала", так откуда же ты, падла ясноглазая, знаешь, чем она занималась и сколько у ней было ларцов?! Сука. Подлая сука. Вся семейка Анкрейм - сучья стая, во главе с шелудивым, вонючим псом Айресом. Тьфу!
Тем не менее, время шло. Неумолимо и сухо отсчитывая часы и минуты. Тяжелое, страшное, слепое время! Перемежаясь пустыми разговорами, жаркими ссорами и кипящими примирениями, текло раскаленной, мрачной рекой только вперед.
Близилась "Хладная неделя" или "Стренники", если по - простецки. Дни встречи зимы. Наступали праздники и, прямо в канун их, лорд Патрелл получил пренеприятнейшее известие.
- Час от часу, - проворчал он, принимая узкий конверт из рук прибывшего в поместье служки поверенного Правителя, черноволосого, красивого парня с пышными, мокрыми от снега усами - И что, нам обязательно надо там быть?
- Отказ неприемлем, геррн Патрелл, - рявкнул усатый - Вы итак медлили с обязательным визитом, чем вызвали недовольство Правителя!
А ведь и верно, медлил Дьорн. И ещё как!
Памятуя о новом своем титуле, а равно как и об обязательных визитах один - два раза в год "пред лицо знати", надлежало бы явиться туда еще тогда, когда только женился...
Но, однако же, откладывал, ссылаясь то на какие - то мнимые неотложные дела, то на плохое самочувствие супруги.
- Ладно, - проскрипел лорд, погружаясь в пучину уверенности, что там - то, в этой надушенной клоаке, Бабочка и наставит ему рога - Будем. Так и передай.
Зато вот Беллиора обрадовалась несказанно!
Затребовав себе пару местных швей, белой, розовой и голубой ткани, бисера, бусин, лент и прочего барахла, вплотную занялась нарядом.
- Вы прелесть, геррн Патрелл! - послала она мужу воздушный поцелуй, разворачивая свертки, доставленные ей - Вы просто прелесть!
Прелестный лорд, угрюмо покивав головой, разрешил это жене. Пусть тешится шитьем и тряпками. Оно всё таки лучше, чем яды, верно?
Но! Перед поездочкой стоит провести с разлюбезной нравоучительную беседу.
В спальне, во время этой беседы, их будет трое. Он. Она.
И тяжелый погонный хлыст. Именно так!
Глава 16Платье выходило потрясающим!
Беллиора вообще не могла припомнить у себя таких нарядов. Даже и в лучшие, цветущие времена семьи Анкрейм и поместья, ничего подобного у нее не было.
Девушка отлично помнила своё первое, "взрослое" платье, полученное в подарок от родителей, прямо в день приезда Беллы из пансиона домой на летний отдых.
Юной баронессе тогда исполнилось пятнадцать. Согласно неписанным правилам и устоям, до семнадцати лет приличным девушкам из приличных семей не полагалась слишком откровенная одежда, открывающая руки и грудь.
Однако же, расчувствовашаяся большими успехами дочери в обучении, Милинда Анкрейм покровительственно изрекла:
- Ничего, можно. Но! Только дома. Хорошо, Белла?
Невероятно довольная девочка готовно кивнула. И, приподнявшись на носочках, покружилась перед громадным, сверкающим зеркалом, любуясь пышной, блестящей юбкой ярко - розового цвета и жестким корсажем, отделанным мелким бисером и толстыми, грубыми, золотистыми нитями.
- Спасибо, ма!
Этот подарок, очень дорогой и весьма оберегаемый хозяйкой, надевался только по большим праздникам. В остальное время наряд спокойно висел на плечиках в большом гардеробе, подальше от пыли и завидущих глаз Нанни, уже мысленно примерившей и даже порядком истрепавшей праздничное одеяние сестры.
- Всегда всё Белле! - младшая Анкрейм недовольно поджимала губы - А мне? Когда же мне?
- Ровно тогда, когда немного повзрослеешь и начнешь прилежно учиться, - отрезала не терпящая возражений мать - И не кричи, дорогая. У меня болит голова от твоих истерик.
Сейчас, припоминая всё это, леди Патрелл прикрывала глаза и сконфуженно улыбалась, воскресив в памяти тот розовобисерноблестящий, сверкающий кошмар...
То платье было дрянным, если честно. Глупым. Пустым, как детская погремушка. Полувзрослым - полудетским. Если бы даже Беллиора и рискнула показаться в нём где - то, кроме дома, оно не вызвало бы у окружающих ничего, кроме смешков и недоумения. Также, как теперь воспоминания, шуршащие шелком и пахнущие сладкими ягодными духами, не вызывали ничего, кроме горечи на кончике языка и навязчивого першения в горле...
