В тире Женя не стал дожидаться Арсена, проигнорировал мои слова о разводе, вообще делал вид, будто нас ничего не связывает и ему все равно. Защита равноценна уровню боли. А в нас обоих ее накопилось с лихвой.
Остановившись напротив моего подъезда, Женя не заглушил двигатель. Все, это как прощание.
— Идем со мной, — попросила я.
— Зачем?
Да потому что ты сам хочешь.
— Женя, я не идиотка. Тебя явно тоже заинтересовало, почему отец запросил…
— Выкупил.
— Хорошо, пусть выкупил дело Елизаровой. Ты приезжаешь сюда, не спешишь на работу — сам захотел разобраться. Может, нам по пути?
Спасибо, папа. Как будто попытка исправить что-то.
— Лиля, наши пути давно разошлись.
Я проигнорировала эти слова и сказала:
— Богданов присматривал за отцом, когда он вернулся в город, и сегодня Сергей Владленович обещал поделиться наблюдениями.
Женя забарабанил пальцами по рулю, подумал немного, но все-таки повернул ключ зажигания.
— Можно просмотреть документы Николая Николаевича? — спросил в итоге, выходя из машины.
— Пожалуйста, если в том бардаке, что мне устроили, ты что-то сможешь найти и разобрать.
Мы поднялись в квартиру в полном молчании, у меня даже почему-то немного дрожали руки, когда я пыталась открыть дверь. И уже справилась с замком, как позади услышала:
— Лилька! Ты где шатаешься-то по ночам?
— Здравствуйте, тетя Люба, — обернулась я.
— И тебе привет. Ой, мужика подцепила, что ли? — прищурилась соседка. — Кого-то он мне напоминает… А, что я хотела же — вспомнила, каким военным интересовался Колька, отец твой. Майор Горецкий, войска связи. Нашла запись в блокноте, а рассказать Коле не успела. Да и вообще что-то забыла, папка уехал твой тогда на неделю, а я, как на пенсию вышла, потерялась во времени. Что и когда было — да черт знает!
— Спасибо, тетя Люба, — ответила я.
— И все равно он мне кого-то напоминает…
— Актер известный, — улыбнулась я, толкнув Женю локтем.
Он правильно понял намек и вошел в квартиру. Если бы сейчас соседка еще узнала в нем того мальчика, который сидел под окнами, то нанесла бы ущерб мужскому эго. Женя об этом точно вспоминать не хотел. Хотя избегать — не значит не помнить.
— Милая старушка, я ее помню.
Женя улыбнулся с какой-то легкой, но приятной грустью, что у меня от этой улыбки грудь сдавило. На секунду он позволил себе слабость, но потом снова взял себя в руки, нацепив маску отчуждения.
— Все в моей комнате, — кивнула я. — Отец сделал из нее кабинет, — почему-то сочла нужным пояснить.
— Хорошо, — кивнул Женя и, сбросив обувь, прошел вглубь квартиры.
Он был здесь пару раз. Родители тогда уехали, так сказать, прощупывать почву в Нью-Йорке. Отец уговаривал меня поехать с ними, но потом махнул рукой, сказав, что они через несколько дней вернутся. Да, я уперлась, потому что на это время у меня были другие планы.
Я на пару с непонятно откуда взявшейся во мне романтичной дурочкой побежала в магазин итальянского белья. Дорого, но оно того стоило. До того момента я всегда выбирала что-то практичное, удобное, и вдруг захотелось красивого и сексуального. Ярко-красный комплект вряд ли сделал брешь в папином бюджете, учитывая, что деньги у нас были всегда. И я не задумывалась, откуда они берутся…
— Лиля!
Женя остановился в дверном проеме, вопросительно глядя на меня. Да, я, наверное, выглядела чертовски глупо. И воспоминания о счастливых моментах — это только иллюзия счастья. Так и до сумасшествия недалеко.
— Смотри, — сказала тихо. — Я пока… — неопределенно повела рукой, сама не зная, куда идти. — В душ.
Закрывшись в ванной, я оперлась ладонями о раковину и задышала. Вдох — в два раза медленнее выдох. Помогает при панических атаках, а у меня как раз что-то подобное и начиналось.
— Успокойся, Лиля, — сказала я своему отражению, подняв голову.
Одежду забросила в стиральную машину, подняла волосы и, заколов их, включила воду. Как она била по телу, по голове били мысли:
«Он тебя не простит».
«Ты виновата вдвойне, нет, втройне».
«Поговори, и будь что будет».
В отцовском халате я почти утонула, но другой одежды, увы, в ванной не нашла.
Раз, два, три…
Нажала на ручку и вышла. Тихо. А ладони потеют как перед первым сексом. Я не пошла в комнату, сделала на кухне кофе и потом, с двумя чашками в руках, предварительно выдохнув и призвав себя к спокойствию, направилась в комнату.
Женя сидел на полу среди разбросанных документов. Сосредоточенно что-то читал, даже вроде бы не заметил, что я вошла.
Я тоже устроилась на полу, прислонившись к стене, когда Женя сказал, кивнув на единственную фотографию, оставшуюся в квартире:
— Ты здесь совсем…
— Какая? Худая, молодая? С того момента, что на этом фото, прошло пятнадцать лет. Да, я постарела, да, поправилась. Но я рожала, если что.
— Я хотел сказать, что ты выглядишь здесь беззаботной…
Глава 20 ЖеняЯ не мог отказать ей… Готов был верным псом сидеть в машине возле подъезда, но все равно поднялся. Стараясь не думать о Лиле, я разбирал документы Родионова, сидя на полу, пока она в мужском халате не появилась в комнате. Все мысли из башки вылетели.
Вспомнил, когда она стояла в одном нижнем белье здесь же, такая неуверенная, замявшаяся. Тогда я впервые открыл ей дверь в мир секса.
Я готовился к этому, но она взяла все в свои руки. Сама подошла, сама потянула к кровати. Легла и дрожала, как суслик, даже зубы чечетку отбивали. Только я хотел спросить, хочет ли она, как Лиля сказала:
— Женя… Да…
Мало слов, но сколько смысла было заложено в них. Мне только и надо был зеленый свет.
Лиля легла на кровать, а я устроился между ее ног на коленях — хотел запомнить каждый изгиб ее тела, каждую родинку. Я аккуратно стягивал красное кружево, целуя дорожку за бельем, а потом, протолкнувшись пальцами, спросил:
— Ты готова? Будет больно.
— Не будет, — ответила она. — Ты никогда не сделаешь мне больно.
Бля, так аккуратно я еще ни в кого не входил. Я видел, как она морщилась, хоть и старалась не показывать.
— Принцесса моя, потерпи секунду, — попросил я, толкнувшись сильнее. — Сейчас станет легче.
— Видимо, у тебя большой опыт с девственницами, — усмехнулась она мне в ухо. — Много было?
Я задвигался сильнее, поняв, что Рубикон перейден. Лиля вцепилась в мои плечи и больше не задавала глупых вопросов. Маленькая, ревнивая, но моя. Я считал, что буду первым и единственным.
