Кто-то задушил этого лицемерного ханжу и мерзавца его собственной подушкой. И, с точки зрения Гэвина, это было не преступление, а возмездие.
Если бы не одно обстоятельство: он снова оказывался первым подозреваемым.
Глава 10
Дыхание мисс Пембертон выровнялось, руки и ноги потеплели и перестали подергиваться. Она смотрела на него. И, похоже, ожидала ответа.
— Все, что я понял, — сказал наконец Гэвин, — это то, что вы получили это известие не от Бога.
Она оттолкнула его руки, вырвалась из некрепких объятий.
— Но я вам верю, — сказал он тихо.
Она приостановила попытку встать с его колен. Тугие мускулы ее ягодиц все еще касались его бедра, будто она была всего в секунде от бегства. Она медленно повернулась, и ее полураскрытые губы оказались в нескольких дюймах от его губ.
— Верите?
— Верю.
Прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, в коридоре послышалось тяжелое одышливое дыхание, смех и звон. Ужас сковал его грудь, и он перевел пристальный взгляд на дверь, откуда доносился шум.
Оказалось, что одышливое дыхание исходило от его сестры, а смех — от Эдмунда.
С приглушенным криком мисс Пембертон вскочила с колен Гэвина и, шатаясь, рванулась вперед. Она устремила на него яростный взгляд через плечо, оказавшись, как в западне, под двумя парами любопытных глаз, между жертвой убийства и подозреваемым в убийстве, расположившимся на подоконнике.
Лайонкрофт попытался заставить свой голос звучать не заинтересованно.
— Как и всякая юная леди, мисс Пембертон, столкнувшись с фактом человеческой смертности, потеряла сознание. Не мог же я позволить ей лежать рядом с трупом, пока она не придет в себя. Поэтому и уложил ее на подоконник.
Эдмунд фыркнул, извлек из кармана серебряную фляжку и отсалютовал ею Гэвину. Роуз покачала головой:
— Мисс Пембертон, я не уверена, что вы сознаете, насколько нелестно…
Она сглотнула и пронзила Гэвина взглядом. Эдмунд хмыкнул:
— Ваш Господь предупредил вас насчет сплетен? Вам бы следовало об этом подумать, прежде чем вы очутились на коленях у Лайонкрофта, мисс Пембертон. Вы подумали об этом?
— Эдмунд! — одернула его Роуз. — Довольно! В лице ее не было ни кровинки.
Она проскользнула мимо него и сделала несколько шагов вперед, пока не оказалась возле изножья кровати.
Мисс Пембертон закрыла глаза. Она дышала медленно и глубоко, будто старалась восстановить свои силы. Когда глаза ее открылись, ее взгляд задержался на Эдмунде.
— Да, — ответила она, — предупредил.
Эдмунд подавился глотком виски. Глядя на его изумленное лицо, Гэвин почти ожидал, что его хватит удар.
— Что? — Эдмунд, пошатываясь, стоял в дверном проеме. — И что он сказал? Я имею в виду Господа Бога. Что он сказал?
Мисс Пембертон вздрогнула, будто ноги едва держали ее. Гэвин поднялся с подоконника.
— Оставь ее в покое.
Эдмунд пожал плечами и снова принялся за свою фляжку. Мисс Пембертон посмотрела на кровать, вздрогнула, покачнулась. Гэвин бросился к ней.
Роуз потянулась к ней помочь устоять на ногах.
— Не обращайте внимания на Эдмунда. Он пьян. К тому же болван. Вы выглядите…
Но как только пальцы Роуз коснулись обнаженного запястья мисс Пембертон, та опустилась на пол в глубоком обмороке.
Эванджелина очнулась в своей спальне, лишенной окон, страдая от жесточайшей головной боли.
В камине едва потрескивал огонь, наполняя комнату трепетными бликами и слабым запахом горящего дерева. Все же это было лучше, чем смрад смерти.
Никогда больше… Никогда больше, да поможет ей Бог, не войдет она в эту проклятую комнату. Эванджелина решила, что скорее предпочтет самую ужасную бедность и жизнь на улице, чем станет использовать свой темный дар. Вот почему матушка заставила ее поклясться, что она будет применять свои знания только ради помощи тем, кто в них в самом деле нуждается, потому что тот, кто обладает даром, обречен на короткую жизнь, полную горестей, одиночества и предательства. И не впервые Эванджелина пожелала стать обычной девушкой из обычной семьи.
Она смотрела на Сьюзен, которая сидела теперь у камина в ее спальне, перелистывая страницы небольшой книжечки.
— Что вы читаете? — хрипло проговорила Эванджелина.
Книга выпала из пальцев Сьюзен:
— Вы очнулись! О! Это? — Сьюзен нырнула вниз, чтобы поднять с пола упавшую книгу. — Ужасно нудное руководство по истории металлургии шестнадцатого века. Лайонкрофт говорит, что вы случайно уронили ее.
Эванджелина подавила желание рассмеяться. Книга, которую она утащила из библиотеки, оказалась руководством по металлургии? Мистер Лайонкрофт, вне всякого сомнения, был так же озадачен ее выбором, как и Сьюзен, но очень мило, что он принес книгу сюда. Она не предполагала, что он может обладать добротой. Хотя… она могла бы умереть, если бы он не спас ее. Он оказал ей помощь, помог успокоиться, приказал дышать.
Сьюзен отдернула полог на постели и села на краешек.
— О! Вы бледная и липкая от пота. А что за синяки у вас на шее? Лайонкиллер не пытался вас душить?
Эванджелина сделала попытку сесть, не увенчавшуюся успехом, и снова упала на постель.
— Как давно вы здесь?
— С тех пор как Лайонкиллер принес вас сюда.
— А когда это было?
— Возможно, час назад.
Эванджелина и сейчас находилась в каком-то трансе, вспоминая последние, полные ужаса мгновения жизни лорда Хедерингтона. Следующим, что она помнила, было то, что она оказалась в сильных объятиях Гэвина. Ей было тепло. Надежно. Она чувствовала себя защищенной.
Осознание этого вызвало у нее недоумение и страх. За всю ее жизнь единственным человеком, пытавшимся ее защитить, была мать. И вот она умерла. От рук жестокого негодяя. А в теперешнем случае в роли жестокого негодяя выступал Лайонкрофт. Но он защитил ее.
Этот человек был для нее загадкой, решить которую ей было не под силу.
— Так расскажете мне, что произошло? — спросила Сьюзен, устраиваясь поудобнее на краю постели Эванджелины.
— Не знаю, — ответила та, не будучи уверенной, обращается ли к Сьюзен или отвечает на свои собственные мысли.
— Что вы хотите сказать? Что значит «не знаю»? Вы же там были. Узнали, умер ли Хедерингтон мирно или… произошло что-то более мрачное?
— Боюсь, что-то более мрачное.
— А! Я хочу, чтобы вы рассказали мне все в мельчайших подробностях. Кто его убил?
Эванджелина мучительно хотела рассказать о своем видении, о том, каким тяжелым испытанием это стало для нее. Много лет она жаждала иметь друга, кому могла довериться и рассказать о своем даре. Но ее матушка говорила, что светским людям доверять нельзя.
