Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
127 В отношениях с этой подругой есть кое-что особенное. Это чувственная привязанность, которая граничит с гомосексуальной и длится много лет. Подруга во многом похожа на пациентку и также нервозна. Обе обладают явно выраженными художественными интересами. Из них двоих пациентка – личность более сильная. Поскольку их взаимоотношения отличаются чрезвычайной близостью и исключают слишком много других жизненных возможностей, обе нервозны, и, несмотря на идеальную дружбу, устраивают друг другу бурные сцены, порожденные обоюдной раздражительностью. Таким образом бессознательное пытается установить дистанцию между ними, но они не слушают его. Ссора обычно начинается с того, что одна из них приходит к выводу, будто ее не понимают, и предлагает откровенно поговорить, после чего обе с энтузиазмом высказывают все то, что накопилось у них на душе. Естественно, тут же возникает недопонимание, и конфликт усугубляется. Faute de mieux[72], подобные ссоры долгое время были для обеих суррогатом удовольствия, от которого не желала отказываться ни та, ни другая. Моя пациентка в особенности не могла обойтись без сладкой боли быть непонятой своей лучшей подругой, хотя каждая сцена «смертельно утомляла» ее. Она давно поняла, что эта дружба изжила себя и что лишь ложные амбиции заставляли ее верить, будто из нее еще может получиться нечто идеальное. Ранее пациентка питала преувеличенные, фантастические чувства к своей матери и после ее смерти перенесла их на подругу.
Аналитическая (каузально-редуктивная) интерпретация[73]:
128 Эту интерпретацию можно сформулировать в одном предложении: «Я хорошо понимаю, что должна перебраться через реку (т. е. отказаться от отношений с подругой), но я бы предпочла, чтобы моя подруга не выпускала меня из своих клешней (т. е. объятий); как инфантильное желание это означает, что я хочу, чтобы меня снова обняла мама». Несовместимость желаний кроется в скрытой гомосексуальной тенденции, щедро подтверждаемой фактами. Краб хватает пациентку за ногу. У пациентки большие, «мужские» ноги; в отношениях с подругой она играет мужскую роль и питает соответствующие сексуальные фантазии. Нога, как известно, имеет фаллическое значение[74]. Таким образом, общая интерпретация такова: причина, по которой она не хочет расстаться с подругой, заключается в вытесненных гомосексуальных желаниях. Поскольку эти желания морально и эстетически несовместимы с тенденцией сознательной личности, они оказываются вытеснены и, следовательно, более или менее бессознательны. Ее тревога соответствует вытесненному желанию.
129 Данная интерпретация подразумевает девальвацию экзальтированного идеала дружбы пациентки. Разумеется, на данном этапе анализа она уже не возражала против такого толкования. Некоторое время назад определенные факты убедили ее в наличии гомосексуальной тенденции, так что она смогла признать эту склонность, хотя это и было весьма неприятно. Посему если бы на данной стадии я предложил эту интерпретацию, то не встретил бы с ее стороны никакого сопротивления. Она уже преодолела болезненность этой нежелательной тенденции и признала ее. Но она могла бы сказать мне: «Почему мы все еще анализируем этот сон? Он всего-навсего повторяет то, что я уже давно знаю». Толкование действительно не говорит пациентке ничего нового; следовательно, оно неинтересно и неэффективно. Такое толкование было бы невозможно в начале лечения, ибо необычайная стыдливость пациентки ни при каких обстоятельствах не позволила бы ей признать ничего подобного. «Яд» понимания пришлось вводить крайне осторожно и в очень малых дозах до тех пор, пока она постепенно не стала более рассудительной. Теперь же, когда аналитическая, или каузально-редуктивная, интерпретация уже не сообщает ничего нового, но обнажает уже известное в разных вариациях, настало время сменить интерпретативную процедуру. Каузально-редуктивная процедура имеет определенные недостатки. Во-первых, она не позволяет уделить достаточное внимание ассоциациям пациентки, например ассоциации «краба» с «раком». Во-вторых, остается неясным сам выбор такого символа. Почему подруга-мать предстает в виде краба? Гораздо более симпатичной и более графической репрезентацией была бы русалка. («Она наполовину высунулась из воды, он наполовину погрузился» и т. д.). Ту же роль могли бы сыграть осьминог, дракон, змея или рыба. В-третьих, каузально-редуктивная процедура не учитывает того, что сновидение – явление субъективное и что, следовательно, исчерпывающая интерпретация никогда не сможет соотнести краба только с подругой или матерью, но обязана соотнести его также с субъектом, т. е. с самой сновидицей. Сновидица и есть все сновидение в целом; она и река, и брод, и краб; точнее, все эти детали выражают условия и тенденции в бессознательном субъекта.
130 В связи с этим я ввел два новых термина. Интерпретацию, в рамках которой образы сновидения приравниваются к реальным объектам, я называю интерпретацией на объективном уровне. Ее прямая противоположность – интерпретация, которая соотносит каждую часть сновидения и всех его персонажей с самим сновидцем. Это я называю интерпретацией на субъективном уровне. Интерпретация на объективном уровне носит аналитический характер, ибо разлагает содержание сновидения на комплексы памяти, отсылающие к внешним ситуациям. Интерпретация на субъективном уровне синтетическая, ибо отделяет лежащие в основе комплексы памяти от внешних, рассматривает их как тенденции или компоненты субъекта и вновь объединяет их с этим субъектом. (В любом переживании я переживаю не только сам объект, но прежде всего самого себя – разумеется, при условии, что я отдаю себе отчет об этом переживании.) Таким образом, в этом случае все содержания сновидения рассматриваются как символы субъективных содержаний.
131 Следовательно, синтетический или конструктивный процесс интерпретации[75] – это интерпретация на субъективном уровне.
Синтетическая (конструктивная) интерпретация:
132 Пациентка не осознает того факта, что препятствие, которое надлежит преодолеть, находится в ней самой: а именно, пограничная линия, которую трудно переступить и которая препятствует дальнейшему прогрессу. Тем не менее преодолеть этот барьер возможно. Однако именно в этот момент возникает особая и неожиданная опасность – нечто «животное» (не- или недочеловеческое), которое движется назад и вниз, угрожая утащить за собой всю личность сновидицы. Эта опасность подобна смертельной болезни, которая возникает где-то в потайном месте и оказывается неизлечимой (превосходящей по силе). Пациентка воображает, будто ее подруга мешает ей и тянет ее вниз. Пока она в это верит, она вынуждена продолжать «тянуть» подругу «вверх», поучать и совершенствовать ее; она вынуждена предпринимать бесполезные и бессмысленно идеалистические усилия остановить свое погружение. Естественно, ее подруга поступает точно так же. В итоге они наскакивают друг на друга, словно дерущиеся петухи, и каждая стремится одержать верх. И чем сильнее одной удается накрутить себя, тем сильнее муки другой. Почему? Потому что обе видят вину в другом, в объекте. Интерпретация на субъективном уровне избавляет от этой бессмыслицы: сновидение показывает пациентке, что в ней самой заключено нечто такое, что мешает ей переступить границу, т. е. перейти от одной ситуации или установки к другой. Толкование перемены места как перемены установки подтверждается оборотами речи в некоторых примитивных языках, где, например, фраза «Я подумываю о том, чтобы уйти» звучит так: «Я нахожусь в месте ухода». Дабы сделать язык сновидений доступным для понимания, нам требуются многочисленные параллели из психологии примитивной и исторической символики, ибо сновидения главным образом вытекают из бессознательного, которое содержит остатки функциональных возможностей всех предшествующих эпох эволюции. Классический пример тому – «Переход через великую реку» в китайской книге «И Цзин».
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
