Чародейка села возле него, снеговая пыль летела с ее одежды, сыпалась из длинных распущенных волос, как у самой Зимерзлы, и мгновенно таяла под жарким дыханием огня. Светловою на миг стало жутко: ему представилось, что сейчас она растает, как та, снежная старуха. Звенила глубоко, возбужденно дышала, ее глаза казались огромными и жадно впитывали пламя. Она как будто простыла на дворе и сама хотела скорее вернуться из мира Надвечной Зимы, с которым говорила сейчас, в мир живых.
– О чем ты грустишь, светлый воин? – тихо спросила она и медленно подняла глаза на Светловоя. – Ты все еще жалеешь о ней?
Светловой нерешительно повел плечом. Ему недоставало Смеяны, к которой он успел привыкнуть, но острой тоски не было.
– Она помогала мне, – сказал он, немного помолчав. – Она была моей удачей. Она обещала помочь мне.
– Она помогла тебе! – сказала Звенила. – Она сохранила тебе твою невесту, она ушла к чужому человеку вместо нее. Она помогла тебе.
– Вот как? – Светловой вгляделся в лицо чародейки. – Да! – Звенила вдруг повернулась к нему и крепко сжала его теплую руку своими цепкими, тонкими, холодными пальцами. – Князь Держимир хотел отнять твою невесту. Он увез вместо нее ту девушку, которая была с тобой. Сама того не желая, она спасла твою невесту. Теперь она далеко и не вернется к тебе.
– Да зачем… – горестно ахнул Светловой. – Мне вовсе не нужна невеста! Мне нужна она, Смеяна! Она обещала помочь мне найти…
– Найти ту, о которой ты думаешь непрестанно, ту, что заполнила твое сердце и осветила взор, ту, без которой тебе нет радости в жизни! – горячо подхватила Звенила. В ее лице горело дикое воодушевление, по тонким чертам пробегала судорога, в глазах плясало пламя очага. – Эта желтоглазая дочь леса не нужна тебе! – горячо продолжала чародейка. – Она сделала то, для чего ее предназначили боги: она отвела от тебя громовое колесо, она увела с твоего пути врага! Дальше ты пойдешь без нее! Ты добудешь ту, которая заполнила твое сердце! Ты добудешь свою Весну, и она останется с тобой навсегда!
– Но это невозмож… – ошарашенно прошептал Светловой. – Весна…
– Она живет в Надвечном Мире, там, где Вечная Весна. Сменой времен владеет Макошь, четыре поры года заключены в Чаше Годового Круга. Ее не достать смертному, но земным ее подобием является Чаша Судеб. Ты должен найти эту чашу, и тогда тебе откроется путь к Вечной Весне. Боги сказали мне: дойдет тот, кто все силы отдаст своей мечте. Кто забудет ради нее все: себя, родных, весь мир. Ты дойдешь! Если любовь твоя к Вечной Весне и правда так велика, ты дойдешь!
– Но где я найду ее? – прошептал Светловой.
Ему казалось, что рушатся ледяные оковы, сковавшие его в миг прощания с Лелей; как луч зари во мраке, в его душе родилась вера. Весь мир залила тьма, и во тьме сияла она – Вечная Весна. Словно услышав заклинания всего людского рода, разбуженная яркими священными огнями, она улыбалась издалека, еще не видная, но живая. Каждый год возрождаясь заново, она не помнит прежних обид и приходит в мир, наполненная нежной любовью. И она останется с ним навсегда, как обещала, если он всего себя отдаст ей. «Будь сам как весна», – сказала ему когда-то Светлава, внучка славенской ведуньи. И теперь Светловой был к этому готов.
– Я укажу тебе дорогу, – пообещала Звенила. Ее дикое воодушевление угасло, она дышала глубоко, но старалась успокоиться. – Сейчас сила Велеса и Велы в наибольшем разгаре – они, всеведущие, помогут нам.
А на широком дворе «богатый Коледа» сеял зерно из лукошка, дети и взрослые с ликующими криками кидались вперед, стараясь попасть под благословляющий поток. Все они верили, что весна придет к ним в свой черед и ее не нужно искать далеко. Девичий маленький хоровод медленно двигался вокруг костра, и девушки пели:
Там, на горе, в чистом облаке,
Ходит-пашет золотой плужок,
За ним ходит светло Солнышко,
Погоняет Громовик-Перун,
Лада Щедрая семена несет,
Семена несет, приговаривает:
Зароди, Солнышко, поле хлебное,
Будет гуще леса стоячего,
Будет выше облака ходячего!
В гридницу долетали голоса, песни, веселый шум, но Светловой ничего не слышал, он не отрывал глаз от Звенилы. Она отошла к столу и тут же вернулась с широкой глиняной чашей, приготовленной для того, чтобы обносить гостей брагой. Из бочки чародейка зачерпнула воды и поставила чашу к очагу. Огонь, Вода и мудрая сила заклинания каждую чашу делают малым подобием Макошиной Чаши Судеб.
Опустившись рядом с чашей на колени, Звенила вгляделась в темную воду, где дрожали красно-багровые отсветы пламени. Она пыталась собрать в уме слова заклинания, но они рассыпались и таяли, как идол Зимерзлы внутри огненного круга. Но сейчас слова были не нужны. Вся душа чародейки представляла собой один порыв, один вопрос, один ищущий взгляд, через огненную тьму дрожащей воды летящий к тайнам Надвечного Мира.
Она увидела в пламени сумеречную снежную равнину. Посреди равнины возвышался холм, а на склоне холма посреди липовой рощи стоял храм, поставленный в честь Макоши, Матери Урожая и Хозяйки Судеб. От земных жилищ других богов его отличала особая постройка: стены были составлены из девяти толстых липовых бревен, вкопанных по кругу. Между бревнами оставались широкие просветы, позволяющие богине во время летнего бодрствования видеть все вокруг и дышать вольно.
Потом чародейка увидела в своей чаше другую чашу, похожую, но со знаками двенадцати месяцев по краю горла, светящимися алым огненным светом. Ярче всех горел знак просинца – месяца, наступившего этой ночью. Это она, Чаша Годового Круга, которая хранится у Макоши в Надвечном Мире, но в переломные мгновения года сливается со своим земным двойником – Чашей Судеб.
А потом из чаши глянули глаза и встретили ее взгляд. Огромные глаза, без зрачков, черные, как самая темная ночь, как Велесово Подземелье, не знающее Дажьбожьего света и солнечного тепла. Их очертания терялись во мраке темной воды, но они были здесь и смотрели в самую душу чародейки, властно подчиняя ее себе. Глаза самой Велы, Хозяйки Подземной Воды.
Звенила отстранилась от чаши и опустила веки. Сейчас она не помнила навороженных видений, они вспомнятся потом и станут понятны. Она не помнила ни времени, ни места, ни себя самой. Ничего этого не было – были только огромные Глаза Тьмы. Они остались с ней и жили в ее душе как два глубинных источника.
И Светловой, с тревогой и трепетом глядя в застывшее лицо ведуньи, не смел ее окликнуть.
* * *
На седьмой день нового года, когда священные костры во всех человеческих жилищах догорели и вся злобная нечисть попряталась, прогнанная набирающим силу новым солнцем, гости покидали Журченец. Вопреки ожиданиям и надеждам речевинов, князь Скородум отказался везти свою дочь в Славен. «Теперь я поняла, что предрекали мне боги! – объявила княжна отцу, Кременю и дружинам. – На этой дороге меня ждал князь Держимир, и только чудом я не попала к нему в руки. Он взял вместо меня другую, но такая жертва не принесет мне счастья. Сия дорога – неверна!»
