Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
Наконец все, что следовало проанализировать, было обдумано. Теперь нужно не позволить себе раскисать. Алексей съел несколько ложек давно остывшего завтрака, нарочито погремел посудой, составляя ее к передаточному шлюзу, и начал делать зарядку, не давая себе расслабиться и демонстрируя Барменталю желание продолжить общение. Тот не заставил себя долго ждать.
Глава 23. Снова Барменталь
Барменталь пришел нарочито без костюма, но упаковался хорошо: противочумный халат, респиратор, перчатки. Молодец, все правильно.
Если не обниматься, а пообщаться на расстоянии двух метров, этого вполне достаточно. Напустил на себя деловой вид, вроде ему сильно некогда, очень занят, типа «вопросы здесь задаю я». Деловая колбаса.
– Не пойму, что у тебя с гепатитом В. Австралийский антиген найти не можем, других маркеров этой инфекции тоже, а антитела есть.
Вакцинации против этой болезни вроде не проводили. Ошибки быть не должно, повторили несколько раз. Поскольку печень при Эболе, как и при гепатите, – первичная мишень, мне важно понять, в чем дело. Можешь что-нибудь предположить?
– Легко. В голодные годы перестройки я зарабатывал следующим образом. Ездил по станциям переливания крови и собирал у них выбракованную по гепатиту В кровь. Ну ты знаешь, на станции кровь сначала берут, а потом уже делают анализ на гепатит, и, если в ней есть маркеры, тот же австралийский антиген, им положено ее обеззараживать и выбрасывать. А я тут как тут. Шоколадку подарил и забираю ее, кровь то есть. Им легче, а я из нее вычищаю вирус. Занятие грязное и непростое, но мастеру посильное. Потом этот вирус инактивирую и иммунизирую им кроликов. У меня в одной деревеньке неподалеку по 20–30 кроликов сидело. Я платил хозяину за уход, а по воскресеньям приезжал и брал у них кровь из уха. Становясь донорами, кролики дают по 70–80 миллилитров. Три недели поотбирал и давал им отдохнуть, иначе погибнут. Через месяц приезжаю, опять иммунизирую.
Иммунизировать для большей эффективности лучше в несколько мест: загривок, крестец, все лапы. Умножить на 20–30 животных. Это 150–200 инъекций. Представь себе, у них вот такая шерсть отрастает, и, как входит игла, не видно. А вводить надо подкожно. Бывает, насквозь шкуру пройдешь. Бывает, и в себя попадешь. Дело житейское, а вирус инактивированный – не страшно, даже наоборот. Считай, инактивированную вакцину ввел. За два года, что занимался этим бизнесом, я так провакцинировался, что потом меня, наверное, и заразить было невозможно.
– А для чего все эти хлопоты?
– Из сыворотки этих кроликов я выделял антитела и сдавал перекупщикам. Они их перепродавали биотехнологическим фирмам.
Почем – не знаю, но мне это позволило пережить самое тяжелое время.
Острый эксперимент имени Гайдара. Потом на рынке появились моноклональные антитела против гепатита В, и все, я остался без приработка, зато провакцинированный. Вот ответ на твою загадку. А теперь мне скажи главное. Точнее, подтверди то, что и так понятно. ПЦР положительная? Откуда? Кровь, слюна, моча?
– Ты, в общем-то, правильно понял. Со второго дня кровь положительная по ПЦР, но ты же знаешь, что это не гарантия болезни.
Описано и бессимптомное носительство.
– Описано, но маркеры, свидетельствующие о невосприимчивости, неизвестны. Что-то мои не звонят про комплемент. Тоже, наверное, картина безрадостная. Ничего тебе не передавали?
– Нет. Давай сейчас подробнее обсудим, что известно про болезнь, стараясь не отвлекаться, как вчера, на интересные, но менее актуальные проблемы. Кстати, все хочу тебя спросить. Как считаешь, вся истерия, которая раскручивается вокруг биотерроризма, – это серьезно?
– Более чем. Пока речь шла о биологическом оружии, я считал, что это вопрос взаимного изматывания и сдерживания СССР и Запада.
Некоторые с западной стороны уже тогда называли это биотерроризмом, но это неправильно. Правильнее говорить о неконвенциональном оружии, заниматься которым каждая сторона считала необходимым, имея информацию об усилиях другой. Но хотя разрабатывались боеприпасы и рецептуры, изучались закономерности распространения аэрозолей, было очевидно, что вряд ли стороны пустят разработки в ход даже в случае войны. В современной динамичной войне не всегда целесообразно стрелять ракетой за 100–500 километров, имея в виду, что результат, то есть инфекция, разовьется через три-пять дней.
Конечно, это может быть эффективно против укрепленных районов и в ряде других случаев. Но все понимают, что и по тебе таким же сразу шарахнут, поэтому вероятность мала. Давай сначала сформулируем, что такое биологическое оружие. В моем понимании здесь два компонента.
Есть биологическое оружие как патогенная для цели (человека, сельхозяйственных животных или растений) биологическая частица, фиксированная на носителе, повышающем ее устойчивость в аэрозоле и эффективность проникновения в органы дыхания. И есть биологическое оружие как вооружение – то есть средство доставки патогенной биологической частицы к цели. Над этим и работали основные противоборствующие стороны, создавая более устойчивые и вирулентные формы микроорганизмов. Вот так это выглядело и было, скорее, фактором сдерживания, ну и предметом серьезных научных изысканий. С окончанием холодной войны интенсивные исследования в основных противовостоящих странах свернули. Теперь мне очевидно, что это была серьезнейшая ошибка ведущих стран.
– Почему?
– Потому что это дало серьезные преимущества тем странам, которые не были втянуты во взаимные проверки и прочие разборки. И что там творится, мы теперь не знаем. Наука – саморазвивающийся процесс, и в каком направлении двинется мысль ученых, вовлеченных в такие исследования, предугадать сложно.
– А что там можно еще придумать? Ну рецептуру эффективнее или селекционировать более вирулентный штамм той же Эболы, ну чуму или сибирскую язву антибиотикоустойчивую…
– Там такого можно наваять – мало не покажется. Банальные, тысячелетия сопутствующие человеческому организму симбионты, живущие в носоглотке, кишечном тракте, как те же лактобактерии, которые иммунная система не распознает как врага, можно превратить в смертельный патоген. Над этим еще 20 лет назад думали. Но вернемся к тому, о чем ты спросил. Совсем другая история при биотеррористической атаке. Раньше термин «террор» употреблялся обычно для характеристики политики насилия и устрашения, применяемого диктаторскими или тоталитарными режимами по отношению к гражданам своей страны, насилие со стороны сильного – то есть государства. Вообще, этот термин вошел в употребление в период Великой французской революции для обозначения репрессивной политики, проводившейся якобинцами. У нас в Гражданскую был красный террор. Впоследствии термин приобрел универсальное значение и стал использоваться для обозначения мотивированного насилия с политическими целями. И сейчас это чаще насилие со стороны слабого – оппозиции. Терроризм – это метод, посредством которого организованная группа или партия стремится достичь провозглашенных ею целей преимущественно через систематическое использование насилия для нагнетания страха, нестабильности. Такие действия всегда носят публичный характер и воздействуют на общество или власть.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
