Наконец я нашла, с кем поговорить об иудаизме… и Ахава оказалась лучше любого раввина!
Мария, Матерь Божья
Некоторые протестанты ошибочно полагают, что католики и православные христиане поклоняются Деве Марии. Иконы, розарий, венцы, гимны – все это, быть может, и вправду немного слишком; однако протестанты стремятся отвергнуть любой язык почитания, способный возвысить мать Иисуса над прочими людьми, и все это называют идолопоклонством.
И очень жаль: ведь Мария многому может нас научить.
Как и Ева, мать Иисуса в течение веков была предметом бурного религиозного воображения и самых необузданных проекций, порой связанных с предрассудками и суевериями тех обществ, где ее почитали. Часто она предстает полной противоположностью Евы: искуплением женского рода, воплощением женской добродетели. На западной стене Нотр-Дама, над сценой искушения в райском саду, триумфально высится увенчанная короной фигура Марии, и царственные одеяния ее почти касаются головы Евы. «Что этим полом было погублено, – писал Тертуллиан, – то этим же полом восстановлено ко спасению. Ева поверила змию, Мария – Гавриилу. Так, что верою одной было погублено, то верою другой спасено».
Женщина, умудрившаяся стать матерью и остаться девой, часто предстает перед нами как богоданный образец добродетельной жены – к вящей досаде тех из нас, кому не дано преодолеть законы природы. В самом деле, в течение веков представления о добродетели Марии вышли далеко за пределы того, что находим мы в библейских текстах. В апокрифическом Протоевангелии Иакова Мария – безгрешная, вечная дева: первые три года жизни провела в Храме, получая пищу от ангелов, а затем каким-то образом умудрилась родить в палестинском хлеву, не пролив ни капли крови и не испытав ни укола боли. В 1854 году Католическая Церковь официально приняла догмат о Непорочном зачатии – веру, что Мария была рождена свободной от первородного греха. Можно сказать, что со временем Мария все дальше и дальше отрывается от земли.
«Реальная Мария» из библейского повествования – совсем другая, но и о ней мы многое можем сказать. Вот девочка-подросток из Назарета рожает на грязном полу в хлеву. Вот перепуганная молодая мама мечется по улицам Иерусалима, разыскивая пропавшего сына. Вот женщина, слово которой имеет на Иисуса такое влияние, что убеждает его совершить первое чудо – претворить воду в вино на свадьбе в Кане Галилейской. Вот скорбящая мать рыдает в тени креста. Но, может быть, более всего помогает нам проникнуть в характер Марии «Магнификат»[46] – молитва, равно любимая южными баптистами и древними святыми.
По рассказу Евангелия от Луки, когда Мария была обручена с Иосифом, Бог послал к ней архангела Гавриила, чтобы передать важное сообщение. Явление архангела и его слова испугали девушку.
– Не бойся, Мария, – сказал ей ангел, – ибо ты обрела благодать у Бога; и вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова вовеки, и Царству Его не будет конца.
– Как будет это, – спросила Мария, – когда я мужа не знаю?
Гавриил ответил Марии, что Дух Святой найдет на нее: «Сила Всевышнего осенит тебя».
– Се раба Господня, – твердо ответила Мария, – да будет мне по слову твоему (1:30–38).
Полностью подчинившись воле Бога, эта простая крестьянская девушка воспевает молитву – смелую, можно сказать, революционную, в которой открывает нам свои надежды на этого необыкновенного ребенка и на будущее Израиля:
Величит душа Моя Господа,и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем,что призрел Он на смирение Рабы Своей,ибо отныне будут ублажать Меня все роды;что сотворил Мне величие Сильный, и свято имя Его;и милость Его в роды родов к боящимся Его;явил силу мышцы Своей; рассеял надменных помышлениями се́рдца их;низложил сильных с престолов, и вознес смиренных;алчущих исполнил благ, и богатящихся отпустил ни с чем;воспринял Израиля, отрока Своего, воспомянув милость,ка́к говорил отцам нашим, к Аврааму и семени его до века.
В этой молитве мы встречаемся с Марией-Теотокос, то есть Матерью Божьей: греческий термин, заставляющий множество протестантов изощряться в комментариях, однако прекрасно сочетающий человечность Марии с ее Божественным призванием. Происходит он из Православной Церкви и более точно переводится как Богородица, или «носящая Бога». Разумеется, речь идет не о Боге, существующем от начала времен, а о Боге воплощенном. Это Мария сделала Иисуса совершенным Богом и совершенным человеком; ее чрево стало местом, где небеса встретились и соединились с землей.
Суть подвига Марии – в ее послушании: не мужчине, не культуре, даже не убеждениям или требованиям религии, а творческому деянию Бога, который возносит смиренных и насыщает алчущих.
Мадлен Л’Энгл связывает послушание такого типа с нашей повседневной творческой работой. «Послушание, – пишет она, – в наши дни слово непопулярное. Однако художник должен быть послушен своей работе, будь то симфония, полотно или сказка для малыша. Я убеждена, что каждое творение искусства, будь то великий шедевр или что-то маленькое и будничное, предстает перед творцом и говорит: “Я здесь. Воплоти меня. Помоги мне появиться на свет!” А творец либо отвечает: “Величит душа моя Господа” и охотно становится тем, кто поможет этому созданию воплотиться, либо отказывается. Но и послушание здесь не всегда бывает сознательным, и немногим дано смиренное и отважное послушание Марии»[47].
То же относится к вере. Чтобы носить в себе Бога, не нужно быть ни святым, ни даже матерью. Достаточно послушания. Дух Божий обитает в каждом из нас, но только мы решаем, величить его или умалять, игнорировать – или идти туда, куда Он нас ведет.
«Мария не всегда понимала Бога, – продолжает Л’Энгл. – Но послушание возможно и без понимания. Помимо понимания – рассудочного понимания, на котором мы так зациклены – есть еще и ощущение правильности происходящего, чувство, что знаешь, куда и зачем идешь, пусть и не вполне понимая маршрут»[48].
Как положено доброй протестантке, я считаю радикальное послушание Марии тем более ценным, что она – одна из нас. Такая же, как мы. Несовершенная. Уязвимая для родовых болей, для сомнения и страха. Но, быть может, я все же немножко католик: ибо в тех редких случаях, когда полностью повинуюсь воле Божьей, когда то, что я говорю, или делаю, или готовлю, величит Бога – мне повсюду видится Мария.
