«В этом мире есть только один человек, который может меня приструнить. Это моя мать. Нежная женщина с диктаторским характером. Лучше бы я ей не звонил…»
Пришлось дать адрес.
— Я вышлю за вами свой самолёт, — сказал в конце разговора.
— Вот и славно. Сообщи, как только он прилетит. А я прямо сейчас посещу магазины детский товаров. Ах, я давно мечтала эта сделать и наконец, ты мою мечту исполнил, сынок. А то всё говорил «бесплоден», «бесплоден»… Ладно, хватит болтать, пора делом заняться. Целую тебя, дорогой.
— Пока, мам.
Следом позвонил своим людям и дал задание, чтобы отправили самолёт за моими родителями.
Потом включил ноутбук и замер, глядя на заставку.
С экрана мне улыбалась Диана. Я держал малышку на руках. Это был момент, когда я играл с ней в «самолёт». Наташа сделала фото и отправила его мне. Весьма удачный вышел снимок.
Я вхдохнул.
«Моя мать даже не представляет, что её здесь ждёт. Диана сейчас не такой ребёнок, какой она ожидает её увидеть. Малышка по большей части спит из-за обезболивающих. А когда не спит, то страдает и плачет. И видеть мучительные страдания на детском личике — выше моих сил. Как последний трус, я сбегаю в такие моменты, оставляя Наташу наедине с ребёнком… Чёрт… Оказывается, пережить финансовые кризисы, разрывы с давними партнёрами, разборки по понятиям, измены почти бывшей жены гораздо проще и легче, чем видеть боль ребёнка, читать в её взгляде немой вопрос, почему взрослые не могут ей помочь и избавить от этой боли? Я оказался не готов к такому… Не готов и мне проще нанять медсестёр, сиделок, докторов, кого угодно, чтоб ухаживали за Дианой, а сам я, кажется, не могу… Наташа может, а я нет. Стоило это уже признать. Нет, я не отказываюсь от малышки. Никогда и ни за что не откажусь от неё, но пока я не знаю, как преодолеть мне самого себя и прекратить бояться её боли. Диана в свой один год была очаровательной и улыбчивой девочкой, которую, казалось, ничто и никогда не тревожило и не пугало. Это, определённо, заслуга Наташи. И тем более, мне было непривычно видеть в её глазах страх и молчаливый укор. Годовалая малышка, а её взгляд был невероятно серьёзным… когда она не плакала. А плакала Диана в основном постоянно. Это было невыносимо».
Откинулся в кресле и посмотрел на время на своих часах.
Сжал пальцами переносицу и покачал головой.
«Слабак…»
«Наталья зато не смотрит на меня как на сволочь, коим я стал себя считать в последнее время. Она смотрит на меня с благодарностью, что я помог в лечении. Наталья не осуждает меня за то, что я стал редким гостем и появляюсь лишь по вечерам, когда Диана уже спит, и то, я прихожу не каждый день. Вторая неделя подходит к концу, а малышка всё ещё испытывает боль…»
« — С вашей девочкой всё хорошо, — отвечал доктор на мои вопросы, почему ей не становится легче. — Так и проходит выздоровление. Взрослые бы уже не плакали, но не забывайте, что Диане всего год. Послеоперационный период всегда очень болезненный, но он пройдёт. Просто наберитесь терпения».
Пока я занимался самоанализом и рефлексией, зазвонил телефон. Звонок вырвал меня из этого депрессивного состояния.
— Инесса… — произнёс я хмуро.
«Какого чёрта ей надо?»
— Да! — ответил резко.
— Макар, любимый, прости, что прерываю твои очень занятые дни, что ты даже не нашёл минутки мне позвонить и пообщаться, но у меня срочное к тебе дело. — Как я раньше не замечал, что у неё очень высокий и неприятный голос, а её протяжные гласные? Её манера говорить просто ужасна.
— Говори, только быстро, — сказал я, пропустив мимо ушей упрёк. Мне было плевать на её «нежные» чувства.
— Я получила документы о разводе! — выпалила Инесса весьма взволнованно. — Макар, любимый, что это значит?!
Поморщился, когда она произнесла «любимый».
— Это значит, что я с тобой развожусь, — ответил ей на вопрос.
— Но почему?! Макар, что произошло? Мы же с тобой были так счастливы вместе, у нас всё было хорошо, пока в нашем доме не появилась эта… эта оборванка с ребёнком! Это она, да?! Это она тебя подговорила развестись со мной?! Макар, милый, я же люблю тебя…
— Хватит! — оборвал её. — Я не обязан тебе объяснять, что произошло. Я думал, ты сама всё поймёшь, но видимо, ты либо слишком глупа, чтобы это осознать, либо делаешь вид. Сделай одолжение, Инесса, просто подпиши бумаги и на этом всё. Прощай.
— Нет! Стой! Не вешай трубку! Хорошо! Раз так, раз ты решил, что я недостаточно хороша для тебя…
Я рассмеялся над её последней фразой.
— В договоре указано, что я остаюсь ни с чем! Макар, так не пойдёт, я имею право на половину всего имущества! Я твоя законная жена, между прочим!
— Имела бы право, Инесса, — произнёс я с усмешкой. — Если ты забыла, «дорогая», то в брачном договоре чёрным по белому прописано, что если ты изменишь мне, то останешься ни с чем.
— Что… — кажется, Инесса, потеряла дар речи.
— Прощай, крошка.
— Нет, Макар! Я не изменяла тебе! Не изменяла, любимый!
— Твоя горячо любимая подруга, Валерия, любила записывать все ваши с ней разговоры и она с удовольствием ими поделилась за очень хорошее вознаграждение. Да и прослушки в доме стояли, Инесса. Так что, подпиши документы и не усложняй, так как суд в любом случае, будет не на твоей стороне. Всё, Инесса, разговор окончен. Ты отняла у меня слишком много времени.
— Тва-а-арь! Какая же ты тварь, Макар! — завизжала Инесса. — Чтоб ты сдох и твоя дочь то…
Я моментально отключился. Слышать её вопли и истерику в мои планы не входило.
Набрал номер своего управляющего и как только тот ответил, сказал:
— Помоги Инессе собрать её личные вещи и проводи за ворота посёлка. Обязательно проконтролируй, чтобы она подписала бумаги. К моему возвращению, я хочу, чтобы в доме её не было. Ни её, ни её вещей и каких-либо напоминаний об этой женщине.
— Личные вещи, Макар Демидович, что вы имеете в виду конкретно? Её одежду?
— Всё, что сможет унести в своих руках, — сказал я.
— Вы слишком щедры.
— Хм. Не думаю.
— Я всё сделаю, Макар Демидович.
Глава 14
Наталья
Сегодня Макар тоже не пришёл.
Уже три дня его нет, словно ему стало неинтересно. Словно он уже наигрался в «семью», поиграл несколько дней в «папу», но когда он понял, что это вовсе не игра, а реальная жизнь – азарт мгновенно прошёл.
Больной ребёнок – это ведь не так весело, правда?
Макар думал, что Диана всегда будет улыбаться? Думал, что она не будет плакать, когда ей больно; кричать, практически скатываясь в истерику, чтобы донести до нас взрослых, что её нестерпимо терзает боль? Неужели он и правда, так считал?
