— Ты мне баки не забивай, салага. У третьего капонира которое было припрятано. Вы настучали, с…?
Суть дела была проста как три рубля. С базы — отлучаться можно было не всем, а только офицерам, офицеры же ездили свободно. А выпить — хочется всем. Вот старослужащие — после получения очередного денежного довольствия отобрали его у салаг и чижей и упросили одного из офицеров купить в городе несколько бутылок этой самой граппы. Переплатили, как без этого, какой офицер будет за так помогать. Привезенную граппу-самогон спрятали у третьего капонира, присыпали землей. А вчерась — полковник Ладецкий, который тут за охрану отвечает и за режим — это все нашел, приказал согнать личный состав с бодрянки[37] и при всех, одну за другой расколошматил бутылки о бетонку, а потом приказал все это убрать. Вечером — деды оторвались на молодежи, на всей без разбору, а сейчас похоже — принялись дознаваться, кто стуканул. Наверное, не дознаются, но все равно изобьют многих. В годковщине ведь самое главное не кто конкретно что сделал. Деды — грузят, молодые — грузятся. Пройдет пара лет — и ты грузить будешь.
Дембель неизбежен, в общем.
— Хохол… клянусь не мы. Ну откуда нам знать то было?
— От верблюда. А ты чо зыришь?
Взгляд деда, ни с того ни с сего заведшегося — переключился на самого маленького в группе. Он был мусульманином, а значит — вдвойне виноват.
— Чо зыришь? Ты стуканул?
Борисов, он же Борюс, чиж, то есть военнослужащий второго призыва попытался сгладить ситуацию.
— Хохол, да он то причем?
— Заткнись. Ну, чо, чурка? Ты стуканул?
Дед, найдя на ком «оторваться» встал со стула, смотря на молодого светлыми, наглыми глазами. Дед был из галичан, а молодой — из крымских татар, что усугубляло положение.
— Ты стуканул, чурка? Чего молчишь? Ты у меня гад до конца призыва из туалета вылазить не будешь. У… ты какой…уй… с. а!
Дед попробовал схватить молодого за щеку — но молодой сделал то, чего можно было ждать лишь от борзого чижа, да и то под самый конец своего срока. Коротким ударом — пробил деду с колена в пах.
— С..а!
Дед ударил молодого, тот полетел на пол. Перекувыркнулся, поднялся, схватил табуретку…
— Что происходит? — сухой, жесткий как плетка голос стеганул всех, кто находился в караулке пятого поста охраны
Ладецкий… принесли черти. Опять проверяет посты. Внезапная проверка, твою мать…
— Господин полковник, пятый пост несет караульную службу, за время дежурства происшествий не было! — бодро отрапортовал Хохол, стараясь не показать, как ему больно.
Полковник прошел в караулку. Табуретка стояла уже на месте, солдаты поддерживали некое подобие строя.
— Фонарь откуда? — спросил он Мирзу
— Упал, господин полковник…
— Сейчас?
— Так точно.
— Упал — еще раз упадешь. Упор лежа принять, десять отжиманий. Еще раз соврешь — будет тридцать. К выполнению упражнения приступить.
Молодые поспешно посторонились. Пока Мирза выполнял установленные движения, полковник стоял прямо напротив Хохла и смотрел ему прямо в глаза. Все понимали, что разборка еще не закончилась.
— Рядовой… Мирзаев… упражнение исполнил.
— Встать в строй.
Полковник оглядел некрашеные стены казармы. Затем смачно, выведя затейливую руладу носом и набрав слюны — плюнул на пол.
— Ефрейтор Гришук, почему свинарник в помещении караульного взвода? Убрать…
Ведро и тряпка — были в шкафчике, в углу. Уборка помещений, что влажная, что сухая — была работой позорной, ее выполняли только салаги. А Грищук был дедом…
— Ты и дома так пол моешь? Поза номер раз[38] — и с энтузиазмом в движениях, с энтузиазмом…
Едва не шипя от злости и унижения — Хохол мыл пол на глазах у молодых. Он был с Галичины, а там люди с польской кровью, с литовской, оскорбления не переносят никак. Но он знал и то, что полковника. Случись даже с ним подраться — ему не победить ни в честном бою, ни в нечестном. Полковник — перевелся к ним из Багдада, и перед строем — демонстрировал, как он голыми руками сгибает лом.
Закончив с полом — Хохол убрал принадлежности в шкафчик
— Ефрейтор Грищук приборку закончил.
Полковник задумчиво посмотрел на пол, будто решая, не плюнуть ли еще раз.
— По молодости тебя дрючили, теперь ты?
…
— Так вот, деда. Здесь один разбойник — я. И помощники мне не нужны. Дошло?! — вдруг заорал он так, что все вздрогнули
— Так точно!
— Какого х… в караулке сидите! Д…ить команды не было! На внеплановый обход территории бегом — МАРШ!!!
За несколько часов до этого. Адана, порт. Май 1939 г.
Город Адана — один из наиболее богатых городов этой части средиземноморского побережья. Населенный армянами, известными ремесленниками и неплохими торговцами — он рассоложен не на самом берегу Средиземного моря — но сообщается с ним через реку Сейхан и стоит на одноименном озере. Река эта — полноводна, по ней способно пройти самое тяжелое торговое судно[39], а не то, что легкая фелюка или арабская доу. Адана же — является одной из ключевых точек восточной контрабанды, именно сюда — привозят опий, тайно возделываемый в долине Бекаа. Поэтому, порт в городе Адана — совсем нее речной, он больше морской. Унылые цапли кранов, многоголосая речь, шум припортовых кабаков. Здесь христианство — вплотную соприкасается с исламом, Восток с Западом, но главное все же — деньги. Именно они — царствуют в городе, где православные храмы соседствуют с мечетями. Доказательством чему — служат роскошные виллы сильных мира сего, что выстроились на склоне невысокого холма, обращенного лицом к озеру. В конце концов — истинный неверный здесь тот, кому нечего продать или кто не может расплатиться…
Среди тех судов, которые прибыли в город в этот день — было судно из кипрской Никосии. Кипр — небольшой остров недалеко отсюда в Средиземном море, юридически он принадлежит Британской короне, а фактически — контрабандистам и самым отмороженным бандитам. Этот остров — мост между англо-саксонским Западом и Востоком, между Европой и Африкой, удобные бухты его — раздолье для тайных погрузочно-разгрузочных операций, а горы и ущелья, покрытые колючим кустарником, отлично скрывают различные бандитские шайки, которые британская армия начинает ловить, только если они совсем уж обнаглеют. На острове — есть военно-морской порт как на Гибралтаре и сильная база в Акротири. И, кроме того — благодатный климат Кипра уже давно привлекает тех, кто нажил немалое состояние и не хочет, что правоохранительные органы Европы — интересовались насчет его происхождения или задавали иные нелицеприятные вопросы. Юридически — Кипр находится под вассалитетом Британской короны и управляется не Высоким комиссаром — а избираемым самим жителями острова губернатором. И у властей острова есть привычка — если к ним приходит запрос об экстрадиции, они притворяются, что не знают язык и на острове некому сделать перевод.
