Хрустя золотистыми чипсами и запивая еду ледяной колой, девушка поймала себя на мысли, что давно уже не ела с таким аппетитом.
— Спасибо, что пригласили меня сюда,— вежливо поблагодарила Адамса Патриция, подъедая остатки чипсов.— Давненько я не устраивала такого бесцеремонного пира, давненько не ела без помощи изящных приборов, прямо руками из бумажного пакета, не боясь перепачкаться кетчупом и показаться неуклюжей. Я словно вернулась в детство!
— А ваш отец часто устраивал вам подобные развлечения?
— Ну, вообще-то нет. Не часто,— с еле уловимой печалью ответила Патриция. — Подобное поведение для девочек семейства Орбисон было бестактным, неинтеллигентным. А все время хотелось как-то выделиться, схулиганить, чтобы хоть чем-то обратить на себя внимание отца.
— Неужели? — удивленно приподнял брови Грегори, доедая гамбургер.
— Вы, похоже, не верите мне. А я вам больше скажу. Я старалась заменить отцу несуществующего сына, интересоваться только тем, чем интересуются мальчики. Я часами просиживала у телеэкрана, смотрела бесконечные спортивные программы, читала книги о путешествиях, по истории Первой и Второй мировой войн. В общем, старалась быть интересной отцу, обсуждать с ним эти, как мне казалось, самые мужские темы.
— Ну и насколько успешно было ваше начинание? — как бы равнодушно спросил ее сотрапезник.
— Безуспешно...— прошептала Патриция, глядя прямо перед собой в ночную темноту, пытаясь сдержать набежавшие слезы.— Он только говорил, что все эти вещи не должны интересовать девочку, что вот если бы я была мальчиком...— Она не договорила, чтобы не дать волю слезам, лишь тяжело вздохнула и продолжила совсем другим тоном:— Но согласитесь, Грегори, что даже самый либеральный отец не разрешил бы своему ребенку устраивать такое свинство. У меня все руки в масле и соли.— Она облизнула указательный палец.— Я...
Слова застыли у нее на губах, когда она заметила, какими глазами Адамc проследил за ее жестом. Его тяжелый глубокий взгляд был прикован к ее губам, в глазах отражалось желание и одновременно грусть. Сердце девушки дрогнуло, ударилось о грудную клетку, словно подавая ей тревожный сигнал. Она машинально облизнула губы и с волнением заметила, что это движение только усугубило в мужчине чувственный отклик.
В замкнутом пространстве машины близость Грегори Адамса была ощутима, как никогда. Его темный профиль на фоне распускающихся деревьев старого парка, сильные красивые руки, свободно лежавшие на руле, запах изысканного мужского одеколона, смешанный с едва уловимым, сокровенным запахом его тела, волновали ее.
— У вас с собой есть салфетка? Я хочу вытереть руки, — прервала Патриция неловкое молчание.
— Что? — переспросил мужчина, делая над собой усилие, чтобы вернуться в реальность откуда-то издалека.— А, вот, пожалуйста.
Он достал носовой платок из внутреннего кармана пиджака и протянул его девушке.
— Нет, я не могу это испачкать, — запротестовала она, чувствуя на ощупь, какой тончайшей работы этот платок.
— Умоляю вас не усложняйте, Пат. Дома его без труда можно будет постирать.
— А, кстати, где ваш дом? Я только сейчас задумалась о том, что почти ничего не знаю о вас.
— Я считаю этот вопрос излишним, — словно выстраивая между собой и Патрицией невидимую стену, отрезал Адамc.— Деловые отношения исключают личные вопросы. Вы что, забыли наш уговор?
— А что в этом такого особенного? — фыркнула девушка. До сих пор она и не подозревала, как сильно хочет побольше узнать о нем. — К тому же вы сами говорили: чтобы достоверно изображать влюбленную парочку, надо кое-что знать друг о друге.
Патриция старалась говорить как можно более небрежным тоном, с сожалением ощущая, что Грегори старается тактично отгородиться от нее.
— Если бы нас с вами связывало хоть что-нибудь кроме деловых обязательств,— бесстрастно заговорил он,— то был бы смысл откровенничать, а так...
— Вы просто не хотите, чтобы я вторгалась в ваш мир, скрытый ото всех за семью печатями,— перебила Патриция, в какой-то степени пытаясь спровоцировать его на откровенность.
— Вы несправедливы ко мне, — снова бесстрастно произнес Адамc.
— Возможно. Ну, рассказывайте, — не унималась Патриция, капризно передернув плечами.
Он помолчал, потом провел рукой по волосам, нахмурился и словно что-то решил для себя:
— Что именно вас интересует? — начал он равнодушно.— Сколько мне лет? Тридцать пять. Женат ли я? Нет, не женат и никогда не был. Есть ли у меня брат или сестра? Нету. Родители? Отец, о котором я уже упоминал, а мама умерла, когда мне было семь лет...
— Семь? — переспросила Патриция сочувственно.— Да как же вы...
— Это было много лет назад. Она долго болела. И, честно говоря, я плохо помню то время. Таким образом, меня нельзя назвать несчастным ребенком, тяжело пережившим утрату матери. Впоследствии у меня появилась, как ни странно, добрая мачеха и, как умела, заменила мне мать.
— Значит, ваш отец вторично женился? — задала дурацкий вопрос Патриция.
— Да,— спокойно ответил Грегори.— Моя так называемая мачеха почти на двадцать лет моложе его и всего на десять старше меня. У нее к каждому из нас свой подход, так что живем мы дружно. Что касается моей спортивной карьеры, так о ней вы наверняка читали в прессе. Чем я занимаюсь сейчас, вы примерно знаете. Мое хобби — подводное плавание...
— Не надо, не продолжайте,— обиженно перебила его Патриция.
Она больше не могла слушать это сухое перечисление фактов. Ей хотелось чего-то совсем другого.
— В чем дело, Пат? — удивился Грегори.— Чем вы недовольны. Располагая сведениями подобного рода, вы без труда ответите на вопросы своих любопытных родственников. А учитывая чисто деловой характер нашего общения, я изложил вам информацию, аналогичную той, какая встречается в среднестатистическом резюме.
— Разумеется, — согласилась Патриция, — я не вправе обижаться на вас. Но, если не секрет, объясните, почему вы согласились принять участие в аукционе фонда недоношенных младенцев. У вас же, насколько понимаю, не было еще опыта отцовства...
— Не было, вы совершенно правы. Но одна моя знакомая родила ребенка на два с половиной месяца раньше срока. Ситуация была критическая. Если бы не современное оборудование, профессионализм врачей и прекрасный уход, эта история могла окончиться трагически и для ребенка и для матери. Малыш мог погибнуть, а она просто не выдержала бы такого удара. Я ей морально очень помог в те тяжелые дни и чуть ли не на своей шкуре убедился, какая это великая стихийная сила — материнство. Слава богу, все кончилось хорошо, вот я и подумал, что поддержать эту акцию — благое дело.
Патриция никак не ожидала такого объяснения и лишний раз убедилась, что судить о людях поверхностно нельзя.
Грегори воспользовался удачным моментом и решил тоже кое-что прояснить для себя.
