Рейчел кивнула и указала на стопку бумаг:
– Я тут немного полазила по Интернету. В средневековом эпосе часто описывают Рейнарда-лиса как принадлежащего к духовному сословию, способного добиваться расположения своих слушателей, обольщать, подманивать, чтобы потом схватить. В те времена духовенство – а мы говорим о двенадцатом веке – являлось в обществе непререкаемым авторитетом. В наши дни все было бы иначе. Весом и полномочиями у нас обладают представители власти, а они особенно заметно представлены полицией.
– Он мог выдавать себя за копа?
– Просто как вариант, но не исключено. Он должен был прибегать к чему-то действенному.
– Как насчет оружия? Или денег? Он мог просто потрясти зелеными бумажками. Женщины вполне могли польститься на деньги.
– Думаю, это было нечто большее, чем оружие или деньги. Чтобы пустить их в ход, необходимо сначала подманить человека. Деньги не снижают порог бдительности. Это должно быть что-нибудь иное. Какой-то его специфический стиль, рисунок поведения – либо сильнее, чем деньги, либо в дополнение к ним. А когда жертва подходила достаточно близко, тогда уже можно было пускать в ход и оружие.
Босх кивнул и сделал несколько пометок в блокноте, который достал с полки.
– Что еще?
– Ты не знаешь, как долго он владеет своим бизнесом? – спросила Уоллинг.
– Нет, но завтра перед допросом узнаю. А что?
– Ну, во-первых, это открывает еще одну грань его дарования. Но мой интерес объясняется не только тем, что он самостоятельно заправлял маленьким предприятием. Мне также любопытен сам выбор рода деятельности. Это занятие позволяло ему быть мобильным и разъезжать по всему городу. Если кто-нибудь видел его фургон в своей округе, у человека не возникало причин для беспокойства. Разве что это было поздним вечером – на чем он, собственно, и погорел. А кроме того, подобная работа позволяла преступнику проникать в дома людей. Вот интересно, выбрал ли он такую сферу, чтобы легче было воплощать свои порочные фантазии, или же работал там до того, как стал повиноваться этим импульсам?
Босх сделал еще несколько пометок. Рейчел права. У него тоже возникли вопросы, лежавшие примерно в аналогичной плоскости. Не занимался ли Уэйтс мытьем окон еще тринадцать лет назад? Не мыл ли он окна в «Хай-Тауэр» – и отсюда его осведомленность о пустующей квартире? Может, то была еще одна их оплошность, ниточка, которую они проглядели?
– Я понимаю, не мне тебя предостерегать, Гарри… и все-таки с этим человеком надо быть предельно внимательным и осторожным!
Он поднял взгляд от своих записей.
– Почему?
– Что-то во всей истории… а, бесспорно, это достаточно поспешная моя реакция на большой объем материала… но что-то в ней странное.
– Что именно?
– Ты не должен забывать, что его арест – чистая случайность, везение. Полицейские подстерегали серийного грабителя, а наткнулись на серийного убийцу. До того момента как они обнаружили мешки в его фургоне, Уэйтс был практически неизвестен силам правопорядка. Многие годы он успешно избегал их внимания, так сказать, летал ниже радара. Это показывает определенный уровень хитрости и сноровки этого человека. А также свидетельствует и о характере его патологии. Он не присылал писем в полицию, как Зодиак[25]или Би-Ти-Кей[26]. Не выставлял своих жертв напоказ в качестве вызова обществу или насмешки в адрес полиции. Не высовывался, действовал как бы из подполья. И жертв, кроме первых двух, выбирал таких, которых можно тихо утащить в это подполье, не оставляя следа. Понимаешь?
Босх медлил в нерешительности, не зная, рассказывать ли ей об ошибке, которую они с Эдгаром допустили много лет назад.
Рейчел уловила его колебания.
– Что такое?
Он не ответил.
– Гарри, я не хочу, чтобы мои старания прошли впустую. Если тебе известное нечто, что и мне надо знать, – поделись. Ведь я могу встать и уйти.
– Только подожди, пока я принесу кофе. Надеюсь, ты любишь черный.
Босх пошел в кухню и разлил кофе в две кружки. В плетеной корзинке, куда он бросал пакетики со специями, прилагавшиеся к покупаемой навынос еде, Босх нашел несколько пакетиков сахара, сахарозаменителя и принес их Рейчел. Она положила в свою кружку заменитель.
– Ну так что? – произнесла она, сделав глоток. – О чем ты недоговариваешь?
– Мы с моим напарником совершили оплошность еще тринадцать лет назад, когда работали над делом Мари Жесто. Не знаю, противоречит ли это твоим словам, что Уэйтс всегда оставался ниже сферы радара, но, похоже, тогда он нам позвонил. Мы недели три занимались данным делом. Он разговаривал с моим напарником, назвав при этом свои вымышленные имя и фамилию – Роберт Саксон. Во всяком случае, считается, что они вымышленные. С историей про Рейнарда-лиса, которую ты подкинула, может оказаться, что оно-то как раз настоящее. В общем, мы этот шанс проворонили. Не взяли его на заметку.
– Что ты имеешь в виду?
Медленно и неохотно Босх рассказал ей в деталях о звонке от Оливаса, о том, как тот обнаружил псевдоним Уэйтса в записях по пятьдесят первой форме. Рейчел слушала его, опустив голову, рисуя кружочки на лежащем перед ней листе с заметками.
– А дальнейшее – уже история, – подвел черту Босх. – Этот тип продолжал свои… продолжал убивать людей.
– Когда ты об этом узнал?
– Сегодня, сразу после того, как мы с тобой расстались.
– Что объясняет, почему ты так налег на водку, – задумчиво промолвила она.
– Да.
– А то я решила… нет, не важно.
– Это не из-за твоего предстоящего визита. Встретиться с тобой мне было… и есть… очень приятно, правда.
Рейчел подняла кружку, сделав глоток, затем уставилась в стол, на свою работу, словно настраивая себя на продолжение.
– Что ж, я не вижу в том его звонке ничего противоречащего моим выводам, – сказала она. – Да, действительно, это вроде не в его характере – вступать в контакт под каким бы то ни было именем. Но ты же помнишь, что произошло с делом Жесто на ранних стадиях его формирования. Существует ряд и иных моментов, которые тоже не во всем совпадают с общей картиной. Если один-единственный раз он и вышел на связь, то тут нет ничего экстраординарного.
– Ясно.
Рейчел сверилась со своими записями. Она избегала смотреть Гарри в глаза с тех пор, как он поведал о своей ошибке.
– Итак, на чем я остановилась?
– Ты говорила, что после первых двух убийств он стал выбирать жертв, которых мог незаметно утащить к себе в нору.
