камине поленьев и тихим умиротворенным дыханием окружающих. — Она ведь теперь часто смотрит сквозь них… не надо лишать деву развлечения, иначе она сама начнет их искать…
…
Из распахнутого ворота маскхалата мальчишечьи ладони извлекли нечто, больше похожее на покрытое бурой, потрескавшейся коркой семя, топорщащееся крючьями выступов. Извлекли и застыли, как будто в нерешимости.
— Ну что же ты? Ведь сам у Деда зверушку выпрашивал.
Повернувшийся к дроу паренек, чуточку обиженным тоном произнес:
— Так я дракончика хотел, как у Сергеича. Чтобы тоже с крылышками и как Глау огонь выдыхал. А он мне вот это подсунул. — В детских глазах, обращенных на подарок Духа Чащи, мелькала настоящая кристальная обида, разбавленная впрочем, хорошей долей любопытства.
— Что, так и не признался, что это будет за зверек? — Поймав себя на странном желании еще раз растрепать волосы dalharen, дроу недовольно оскалился и быстро продолжил — Ну чего стоишь? Еще чуть-чуть и будет поздно.
Встрепенувшийся мальчишка после этих слов мгновенно оказался у распластанного в центре поляны тела и осторожно опустил необычный подарок в раскрытую грудную клетку, в которой все еще слабо подрагивали покрытые кровяными разводами человеческие лёгкие. Уже оттертый снегом клинок с легким треском взрезал тонкую плёночку, покрывающую верхний торец семени и после легкой паузы вонзился в протянутую над впадиной, скрывавшейся под этой пленкой, ладонь. Раздавшееся со стороны паренька знакомое шипение, заставило присутствующего на поляне Ссешеса расплыться в улыбке, dalharen явно подхватил несколько не совсем обычных в человеческом обществе привычек своего опекуна.
Тонкая струйка крови текущая в небольшое углубление на вершине странного подарка Духа Чащи по всем правилам должна была заполнить его уже через несколько секунд, но проходило одно мгновение, другое, а падающая на поверхность семени кровь как будто поглощалась этим странным, топорщащим изогнутые крючья шипов, предметом. Прошло не менее минуты, когда немного обеспокоенный происходящим дроу окликнул застывшего в удивлении пацана, с распахнутыми глазами смотрящего на исчезающую на поверхности семени кровь. Стоило только наперснику Ссешеса отвлечься и, спрятав кинжал, заняться раной, как из зева разверстых ребер практически трупа, еще недавно бывшего незадачливым и очень невезучим членом вспомогательного отряда СС, так называемого Шуцманшафта, стали раздаваться крайне неприятные для уха обычного, никак не связанного с разделкой мяса или хотя бы охотой, обывателя звуки.
В нашем мире, наполненном звуками природы, человеческой речи и громыханием машин, воспринимаемыми населяющими его существами как нечто обыденное, есть то, что выделяется даже среди окружающей нас обычной какофонии. Это звуки рождения, первые звуки издаваемые новорожденным существом, и нет разницы какого вида или пола оно бывает. Тончайший писк еще слепых щенков, требовательный и наглый ор только что пробивших скорлупу птенцов, заливистый и вместе с тем торжествующий крик человеческого младенца. Так уж устроено любое живое существо. Оно приветствует этот мир в который приходит для того чтобы в нем жить, питаться его соками и в конце концов умереть — именно поэтому песня рождения является самым прекрасным звуком во вселенной…
Среди треска разрываемого мяса и жуткого бульканья сжимаемых и протыкаемых легких, застывший в полном безветрии, наполненный миллиардами зависших снежинок, воздух был оглашен криком, торжествующим криком рождающейся жизни.
Шелест, скрип и высокий, режущий уши свист, сплетались в приветствие окружающему миру, в странный и радостный первый плач новорожденного существа. Он длился не больше нескольких мгновений и постепенно затих. Хлынувшие после этого из распахнутых ребер зеленые плети буквально в течение одной минуты окутали распростертое на поляне тело, заключив его в ажурный непрозрачный кокон, подрагивающий от проходящих в нем процессов.
Широко раскрытые глаза мальчика, устремленные на творимое перед ним действо, не сразу перевелись на Ссешеса, который, уже отчаявшись привлечь внимание, был вынужден положить руку на плечо воспитанника.
— Кажется, я догадываюсь, какого щеночка Дух Чащи тебе подсунул. — Мелькнувшая на лице дроу вёселая белоснежная, но немного зубастая улыбка немного успокоила будущего собеседника. — Шутник!
— Дядя Ссешес, а что это будет?
— Неет, даже не уговаривай, не буду портить шутку. Могу сказать одно — животинка крайне полезная и интересная, тебе понравится. — Всё же не сдержавшись, Ссешес еще раз взъерошил мальчишечьи вихры и с задумчивым видом продолжил: — Все равно он наверно только через несколько дней созреет, так что потом сюда вернемся. Так что на этом нашу прогулку можно считать законченной. Собираемся и пошустрее.
Метнувшийся в сторону ближайшего дерева, с прислоненным к нему небольшим рюкзачком все того же белого цвета, охотничьими лыжами и немецкой снайперской винтовкой с обмотанным шелковыми растрепанными лентами стволом, паренек быстро схватил свою экипировку и уже будучи полностью готовым к выдвижению, поделился с опекуном полученной у Духа Чащи инструкцией по разведению домашних любимцев.
— Деда сказал, что он через пару дней меня сам найдет. Только вот, а если немцы сюда раньше придут?
Окинув расчерченное кровью великолепие, медленно скрываемое падающим снегом, Ссешес еще раз ухмыльнулся, немного задержал взгляд на все еще колеблющемся из-за проходящих в нем внутренних процессов коконе и задумчиво, практически про себя ответил:
— Думаю, это будут исключительно их проблемы. — После чего встрепенулся и уже нормальным голосом продолжил. — Потопали, юная гроза СС. Никуда твой подарок не денется. И вообще ваша человеческая традиция отмечать дни рождений меня поражает. Зачем? Ну да ладно. А теперь по серьезному — на будущее постарайся не смотреть пристально хумансам в глаза.
Завязывающий крепление лыж мальчишка отвлекся и с любопытством посмотрел на Ссешеса.
— Почему?
— Это главный недостаток обучения Qu’ el’ velguk — Убийцы Дома. Не переживай, по сравнению с аурой "Бледного мастера" это еще цветочки. Хотя некромант из тебя тоже не получился бы. А жаль… Чуть позже покажу, как скрывать взгляд. А пока, старайся всё же не смотреть пристально, а еще лучше отводи взгляд.
28.12.1941 г вечер. Пиршественная зала Дома.
Ежевечерние посиделки под мирное потрескивание камина и легко узнаваемый голос Левитана раздающийся сквозь рупор намертво привинченного под потолком громкоговорителя — что может быть более умиротворяющим? Особенно после сытного ужина, которым в этот раз занимался хозяйственный Сергеич, изведя на свое коронное "каша из всего" половину кабаньего бока в виде подкопченных ребрышек, кучи перловки, целого набора мясных грибов и черт его знает какого количества разного рода травок, любовно подвешенных в виде сухих веников под потолком кухонного отнорка.
— Гррр! — с царственным видом втягивая под себя лапы Грау донес до окружающих все что он о них думает и в особенности вот об этом вот нахальном детеныше. Как же — его величество соизволили потревожить. Причем как — в наглую вцепившись в так удобно вытянутую
