мне еще два внушительных довода, чтобы пообщаться с ней поближе.
— Твоя подружка? — Марко рядом жадно сделал глоток.
— Бывшая одноклассница, — я снова отвернулся к стойке.
Однако Марко все еще смотрел ей вслед, впиваясь глазами в удаляющиеся от нас упругие бедра.
— То есть ты не против, если я ее трахну?
— Делай, что хочешь, — поморщился я. — Если, конечно, она не против.
— Да тут никто не против, — Марко хмыкнул, снова поворачиваясь к стойке — Все только за! А ты вообще скольких планируешь сегодня трахнуть?
Музыка будто вколачивалась прямо в извилины, сводя все желания к одному. Порочно-красная атмосфера затягивала, погружая мысли в какую-то мутную жижу, вроде той, которая плескалась в бокале передо мной. Дна вообще не было видно.
— Хватит, я пошел, — сказал я скорее себе, чем ему, пытаясь закрепить эту решимость среди царящего в голове хаоса.
— Ну удачи, — Марко вновь схватился за свой бокал. — Тебе, кстати, еще заказать?
Уже не слушая, я спустился со стула и через красный дым направился к выходу. Жаркие взгляды девчонок, которые цеплялись за меня, казались взглядами сирен, пытающихся затянуть меня обратно. Стараясь не смотреть по сторонам, я шел и повторял себе, что хочу выйти. Чтобы поговорить с моими девчонками — с моими! — и уже окончательно во всем разобраться. Мне было для чего выходить. Пальцы схватились за ручку и рывком распахнули дверь. Следом я не столько перешагнул, сколько рухнул за порог.
И тут же словно провалился в ледяную прорубь. Морозные иглы впились во все тело, сковывая, парализовывая и погружая на дно, на котором я уже знал, что будет. Эта дверь была как безумный аттракцион, подкидывающий одно ощущение поганее другого, чтобы напрочь отбить желание через нее выходить. Она была как сон, от которого резко просыпаешься в холодном поту. Куда бы ни падал, как бы глубоко ни проваливался, каждый раз я неизменно приходил в себя за одной и той же барной стойкой.
Привычная музыка ударила по вискам. Все тело, все внутренности колотило от холода. Чтобы согреться, я схватил полный бокал, который услужливо подвинул ко мне Марко.
Горечь мгновенно обожгла язык, а следом опалила и мозг. Что за хрень? Я взболтал в руке хрустальные стенки. «Полярная ночь» и та была слаще! Сейчас же я будто пил неразбавленный бензин.
— Укуси, будет не так паршиво, — Марко кивнул на корзинку с яблоками. — Лилит их обожает.
Подхватив красный спелый плод, я впился в него зубами. Горечь и правда отступила, сменившись какой-то странной вязкой сладостью, которой хочется еще и еще и которой невозможно насытиться. Внутренний голос словно кричал есть эти яблоки не останавливаясь. Напрягшись, я отодвинул яблоко подальше.
— Ударило, да? — усмехнулся Марко. — А девчонок от них вообще уносит! Как-то покормил ими одну, так накинулась на мой член как соковыжималка! Всего высосала, — он довольно прихлебнул из своего бокала. — Жаль, отсюда их не вынести…
Я поморщился — подробности его личной жизни горчили похлеще выпивки.
— А в раю вообще нет яблок, — продолжал он. — Там они под запретом. Говорят, хочешь оскорбить ангела, предложи ему яблоко, — Марко подхватил новый плод из корзинки и смачно откусил кусок. — Они их ненавидят…
Слушая, я рассеянно огляделся. Яблоки тут были везде, щедро разложенные по вазочкам и корзинкам. Единственная закуска к алкоголю, они уже активно ходили по рукам. Такое количество запретных плодов неприкрыто намекало, кто был хозяином вечеринки и кого здесь видеть не хотели. Странную магию этих фруктов было видно с ходу. Девушки, у которых в руках была не выпивка, а яблоки, вели себя гораздо раскованнее других. Раскрасневшиеся, будто горящие изнутри, готовые как после хорошей прелюдии, они громко и кокетливо смеялись и нетерпеливо обмахивались, словно им было до одури жарко. Еще немного и они начнут залезать на столы и обнажаться. Благо, музыка отлично для этого подходила, каждой нотой поощряя отдаться разврату.
— Упасть можно из-за двух вещей, — болтал рядом Марко, — яблоки и трах. Как так жить-то можно? Да еще и целую вечность! Так что я понимаю Сэла, правильно сделал, что свалил…
От этого имени меня перекосило не меньше, чем от упоминания Лилит.
— Но твой шеф-то, конечно, упал не из-за яблок — проворчал я, делая еще один глоток этой мутной жижи.
— Только дураки падают из-за яблок! — фыркнул Марко, с хрустом догрызая свое. — Из-за твоей демоницы! Уж она-то послаще любого фрукта. Говорят, с тех пор Сэл…
— Марко? — раздался за нами восторженный голос. — Ты же Марко?.. Поло…
Моментально осекшись, он отбросил яблочный огрызок и, приняв картинную позу, обворожительно улыбнулся подошедшей девчонке — будто весь вечер ждал именно ее.
— К твоим услугам, детка!
Я покосился на стройные ножки в короткой узкой юбке, которую будет удобнее задрать до талии, чем снять, и аккуратную грудь, туго обтянутую блестящей нарядной блузкой. Следом мой взгляд добрался до лица, и я сразу узнал ее. Внимания Марко пыталась добиться девчонка, которая вчера, сидя передо мной, болтала с подружкой во время пафосной речи Алины. Значит, и ее Всезнайка тоже бродит где-то рядом.
— Это точно ты! — чуть не взвизгнула она, не сводя восхищенных глаз с Марко. — У меня все твои альбомы есть! Я твоя самая большая фанатка!
Не сдержавшись, я хмыкнул в хрустальные стенки. Это вряд ли — самых больших фанаток он уже трахнул.
— А ты надолго? Петь будешь? А можно сфоткаться? А автограф? — перебирая вопросы, она вовсю расчесывала красную метку на руке.
Однако, судя по тому, как сладко терлись ее бедра друг о друга, главный вопрос она постеснялась задать.
— Конечно, — Марко уже глазами расстегивал ее блузку, — могу даже на теле оставить. Пойдем, найдем местечко поудобнее…
Девчонка чуть не захлопала в ладоши от восторга. Поднявшись со стула, он обнял ее за талию.
— Ну развлекайся, — по-приятельски подмигнул он мне и повернулся к ней. — Кстати, детка, а ты яблоки любишь?
— Обожаю!.. — горячо выдохнула она, кайфуя от близости кумира.
Ухмыльнувшись, Марко ловко подхватил свободной рукой яблоко из корзинки и попутно еще пару презиков, а другую спустил с ее талии на бедра. Видимо, там и он оставит свой первый автограф — могу представить, как и чем. Так и вижу татушку пониже поясницы «Оставь автограф всяк сюда входящий». Такими темпами к концу вечера ее тут всю распишут.
Словно наказывая за эти мысли, ярко-алая «А» на запястье противно зазудела. И что мне сидеть здесь и мучиться до конца бала? Или раз за разом попадать в какую-то адскую ловушку, пытаясь выйти? Вытянув из-под рубашки медальон, я с досадой его
