согласится то у Рейха будет чуть больше шансов выжить в будущей войне против русских, если она, всё-таки, случится. Тот задумался и, наконец, сказал:
– Это хорошая идея, оберштурмфюрер! Спасибо! Я посмотрю что можно сделать.
Внезапно Гюнтера молнией пронзила мысль..
– Мой фюрер, во избежание того что русские захотят сделать то же самое, предлагаю усилить охрану наших конструкторов и оружейников. Доктор Порше, Адерс, Бахем, Физелер, Дорнбергер, фон Браун, Книпкамп, Тиль, Хуго Шмайсер, Хейнкель, Флеттнер, Курт Танк, Ретель, фон Охайм, Мессершмитт, Липпиш, Зенгер, Дорнье, Бранднер, Блюме, Бёльков, Бааде… Да у меня в голове десятки тех от кого зависит мощь нашего Рейха! Если погибнет хотя бы половина этих людей то будет катастрофа! – убеждал он Гитлера.
Фюрер впечатлился. Он велел Даргесу принести ему блокнот и лично, под диктовку Гюнтера, переписал фамилии конструкторов и оружейников.
– Уже завтра все эти люди будут под охраной гестапо. Я не позволю чтобы коммунисты или англичане подорвали нашу военную мощь! – ударив по столу рукой, громко сказал Гитлер.
– Благодарю, мой фюрер! Разрешите идти? – спросил он, вскакивая со стула.
– Да, оберштурмфюрер, идите. Я вами очень доволен! – улыбнулся тот.
Гюнтер вышел из кабинета, получил своё оружие от адъютанта и направился к выходу. Определённо, он сделал полезную вещь для Германии. Да, из-за него, скорее всего, погибнут несколько советских инженеров и конструкторов, но это же ведь очень маленькая цена за безопасность Рейха, верно?
Берлин. Штаб-квартира СС.
25 апреля 1940 года. Вечер.
Генрих Гиммлер.
Рейхсфюрер смотрел на своего подчинённого, Шелленберга, и размышлял о том докладывает ли он фюреру о его мыслях и действиях. И пришёл к заключению что нет. Дело даже не в том что когда-то Вальтер спас ему жизнь. Просто если бы Гитлер знал какие усилия прикладывает Генрих чтобы, вопреки прямому приказу, узнать подробности про Гюнтера Шольке то от него уже давно была бы какая-нибудь реакция. Раз её нет, то значит что фюрер пока не в курсе… Ну или чего-то выжидает. Очнувшись от своих мыслей, он пригласил Вальтера сесть и начать доклад:
– Судя по вашему довольному виду вы кое-что узнали? – спросил Генрих, внимательно глядя на Шелленберга. Тот улыбнулся и достал свой блокнот:
– Разрешите?
– Да, докладывайте… – ответил Гиммлер.
– Первое. Как оказалось, Шольке и Краузе давние друзья, ещё с детства. 5 апреля они прогуливались по улице когда на них наехал пьяный фельдфебель на машине своего начальника, оберста Ругера из хозяйственного управления "Люфтваффе". Судя по расследованию полиции, этот фельдфебель обнаружил что ему изменила жена, напился с горя и поехал кататься… При наезде водителя выбросило из кабины. Он погиб.
– Вальтер, мне абсолютно плевать что там случилось с каким-то фельфебелем! – раздражённо сказал Генрих. Что за манера начинать доклад чуть ли не с сотворения мира?!
– Извините, рейхсфюрер… – слегка смутился Шелленберг. – Так вот, оба друга потеряли сознание и их отвезли в Шарите потому что клиника оказалась ближайшей к месту происшествия. На следующий день, 6 апреля, они оба очнулись, причём, их раны и повреждения, по словам врачей, заживали гораздо быстрее чем обычно. И вот тут начинается самое интересное. В этот же день оба покинули клинику! Причём, если Шольке сделал это законно, то есть выписался, то Краузе сбежал после ужина! – с торжеством посмотрел на него Вальтер.
Гиммлер нетерпеливо махнул рукой, всё это он и так знал от доктора Венцеля.
– Ничего нового ты мне не сообщил. Дальше! – приказал он.
Шелленберг смущённо хмыкнул, слегка разочарованный тем что не впечатлил шефа и продолжил:
– В этот период ни того ни другого никто из посторонних не посещал кроме доктора Венцеля и медсестры Лауры Блюм. Это ответ на ваш первый вопрос, рейхсфюрер.
Он перелистнул страницу блокнота, сверился с ней и заговори снова:
– Второе. Точнее, это ответ на ваш третий вопрос. Я поговорил с медсестрой Блюм. По моим наблюдениям она крепко влюбилась в этого Шольке, что подтверждают показания персонала, как и результаты слежки. Если вкратце, этот Краузе смог связать её когда она пришла к нему в палату после ужина чтобы забрать посуду, и сбежал. Даже санитар, выставленный доктором Венцелем, не остановил его.
Гиммлер нахмурился ещё сильнее. Это он тоже уже знал. Неужели этот прохвост не сможет ничем удивить его?
– Наконец, последнее. С этим Дитрихом Краузе есть кое-что очень странное, экселленц. Дело в том что этот Краузе таинственно исчез. На его квартире все вещи остались, то есть, он вряд ли туда заходил. Вот только на следующее утро после его побега, кое-что случилось… – снова улыбнулся Вальтер, хитро глядя на своего начальника.
Генрих вопросительно поднял бровь, как бы давая понять что не следует заставлять его ждать. И на этот раз Шелленберг не разочаровал Гиммлера:
– Человек, по приметам схожий с Дитрихом Краузе, напал на полицейских, охранявших советское посольство, оглушил их и проник внутрь! – победно закончил подчинённый.
Глава СС с трудом удержался от удивлённого возгласа. Это что, шутка? Несколько секунд он смотрел на Вальтера, надеясь что тот признается в розыгрыше, но нет. Тот и не думал признаваться. В голове рейхсфюрера тут же появились новые вопросы. Кроме того, в голове что-то промелькнуло.
– Это точно? – на всякий случай спросил он.
– Да, экселленц! Оба полицейских детально описали нападавшего, отметив что от него сильно воняло спиртным, из-за чего они и не приняли его всерьёз. Я проверил по сводкам, действительно, такой случай был зафиксирован.
Внезапно Гиммлер вспомнил! Точно, он тогда доложил фюреру о каком-то сумасшедшем который проник в советское посольство. Помнится, Генрих хотел потребовать у русских выдать его, но Гитлер отказался омрачать отношения с русскими такой мелочью и дело спустили на тормозах. Выходит, это и был чёртов Краузе? Но зачем ему лезть в гости к Советам?
– Возможно, он был тайным коммунистом? – предположил Генрих, задумчиво поглаживая подбородок.
– Никак нет, рейхсфюрер! – покачал головой Шелленберг. – Он член "НСДАП" с 1936 года. Всеми характеризуется как настоящий нацист. Ни разу не был замечен в симпатиях к "красным".
– Очень интересно… То есть, получается, он уже в России? – спросил он.
