посетил землянку князя, где с радостью узнал, что тот жив. И не просто жив, а пошел на поправку. Напившись целебного отвара, раненый князь сейчас спал глубоким сном на походной кровати из бревен, укрытой хвойным лапником и накидками для умягчения. Не кричал больше и не стонал во сне, лишь громко сопел.
– Вот радость! – громко воскликнул воевода, едва узнав об этом.
Варсонофий так на него зашикал, что испуганный воевода перешел на шепот, но все же попросил рассказать подробнее.
– За ту седмицу с небольшим, что тебя не было, – начал вещать низким голосом Варсонофий, сильно спавший с лица и похожий на бледную тень самого себя, – князь наш дважды чуть Богу душу не отдал. Сначала в горячке метался сутки, еле отпоил его отваром. А потом вдруг стал силы терять. Еле дышал, побледнел, как мертвец, и глаза стал закатывать.
– А ты что? – надавил воевода.
– Сначала поил другими отварами, что силу давать должны. Но они не помогали больше. Я подумал – все, конец нам пришел, – ответил лекарь, – и позвал за монахами. Но едва они пришли в землянку и молиться стали, как болезнь отступила. Увидав такое, они на всю ночь подле князя остались и молились за него до утра. Вот прямо тут и сидели, на моей лежанке.
Варсонофий указал на второе спальное место, что имелось напротив у стены.
– А ты где был? – удивился воевода, осматривая землянку.
– Подле князя, на полу. А то и в углу помещался. Так мы всю ночь провели. А наутро ему и полегчало. Я монахов отпустил с благодарностью. С тех пор князь даже пару раз глаза открывал и на меня смотрел, но не узнал.
– Да откуда он тебя узнает, ты ж его раньше не пользовал, – успокоил расстроенного лекаря Коловрат. – Ты скажи лучше – опять на полу спал и не ел ничего, небось? Я ж тебе говорил, чтоб за собой следил? Спал, ел. Ежели раньше князя помрешь, какой от тебя толк.
Лекарь, услышав опять грозные нотки в шепоте воеводы, весь сжался в комок.
– Ладно, не боись, это я так, – хлопнул его по плечу Коловрат, – от радости. А ты, Варсонофий, молодец. Выходил князя нашего. На-ка вот, выпей и тоже поспи, пока князь спит.
С этими словами воевода достал из-за пазухи и протянул ему баклажку медовухи.
– Благодарствую, – поклонился лекарь.
– Выпей немного и отдыхай, – приказал воевода. – А я сейчас пришлю кого-нибудь тебе в помощь. Марфа как, справлялась?
– Справлялась, – кивнул лекарь, отчего-то отводя глаза в сторону.
– Ну вот и отлично, – смекнул Коловрат, – значит, сейчас ее и пришлю на подмогу. Жди.
Отворив скрипучую дверку, воевода покинул натопленное помещение, где пахло смесью дыма и трав, и пошел к себе мимо охранников. Едва он добрел до своей землянки по соседству и нагнулся, чтобы отворить дверку, как та резко открылась сама. Воевода едва не столкнулся лицом к лицу с Марфой – пышнотелой девкой, закутанной в теплые одежды, что никак не скрывало ее формы.
– Вот и хорошо, что я тебя встретил, – заявил воевода, дав Марфе выйти на снег. – Там Варсонофий при князе совсем обессилил, надо ему подмогнуть. Ступай прямо сейчас.
– Не справляется без меня, доходяга, – ухмыльнулась Марфа, ничуть не удивившись внезапному появлению боярина. И, поправив шерстяной платок на голове, поплыла в сторону землянки князя.
Коловрат поневоле залюбовался этой походкой, а потом отогнал шальные мысли и нырнул в теплую землянку. Внутри царил полумрак, разгоняемый едва тлевшими углями. В дальнем углу землянки виднелся ларец и мешок с саблей атамана. Лада с Гостомыслом игрались на лежанке. Рядом столпились няньки – три дородные женщины. Увидев боярина, они застыли от неожиданности, как изваяния.
– Ну, чего призадумались, милые? – усмехнулся Коловрат. – Оставьте-ка нас пока с боярыней и сыном. А то тесновато тут.
Услышав наказ боярина, дородные няньки встрепенулись и одна за другой с трудом выползли из землянки.
– Вот, и дышать стало легче, – усмехнулся Коловрат, глядя на жену и сына влюбленными глазами.
– Вернулся, родимый, – прошептала Лада и, едва не заплакав, бросилась ему на шею. – Живой!
Коловрат крепко прижал ее к себе, расцеловал лицо и шею боярыни. Так они и обнимались посреди землянки согнувшись, ибо в полный рост здесь было не встать.
– А куда ж я денусь, любимая, – шептал он, чуть не касаясь затылком земляного потолка, – я же обещал тебе вернуться и вернулся. Что со мной может случиться, если ты меня ждешь.
Про историю с Черным озером он решил пока жене не рассказывать. Испугается еще, невесть что надумает. А Евпатий и сам пока не знал, что думать. Сейчас нужно было князя спасать, все остальное потом. Выбрался живой и ладно.
В этот момент Коловрат ощутил, как кто-то дергает его за штанину. Это был Гостомысл. Сынишка слез с лежанки, подошел к отцу и обхватил за ногу, тоже прижавшись к нему.
– Ах, вы мои родные, – чуть не расплакался воевода.
Он медленно отстранился от жены, нежно подхватил сына и сел с ним на лежанку. Очень хотелось подбросить его вверх и поймать, но мешал низкий потолок. Боялся зашибить. Тогда Коловрат просто посадил его на колени, обнял и прижал к себе, не в состоянии вымолвить больше ни слова. Малолетний Гостомысл вдруг схватил Коловрата за бороду и дернул, прошептав: «Ба-тя».
В тот вечер Коловрат больше не покидал землянки.
На утро выспавшийся воевода, которому удалось остаться с любимой женой наедине, осторожно вылез из-под накидки. Лада, утомленная ласками, еще спала. Гостомысл ночевал в этот раз вместе с няньками.
Прежде чем натянуть рубаху, воевода надел на шею нательный крест, а затем повесил на нее еще две бечевки – с перстнем и обрезком монеты. И то и другое тоже теперь стало его сокровищами, которые он предпочитал держать ближе к телу. Зато все ключи Евпатий снял, чтобы шею не оттягивали. Одевшись полностью, воевода вышел на свет божий.
Первым делом Коловрат вновь посетил землянку князя. Долго стоял над спящим, склонившись. Вдруг Юрий резко открыл глаза и посмотрел пристально на боярина.
– Евпатий… – пробормотал он, – ты чего здесь?
Затем взгляд его затуманился и, отвернувшись, князь вновь впал в небытие.
– Узнал, – едва не вскрикнул от радости Коловрат и
