целостности Украины - принципе, с которым могли бы согласиться все страны, - результаты могли бы быть иными. Сформулировав ситуацию как борьбу между демократией и автократией, Белый дом отверг страны с автократическими режимами, которые в противном случае могли бы оказать поддержку. Не помог и контраст между бурным сочувствием к украинским беженцам и холодным неприятием Европой афганцев и сирийцев, а также всех выходцев из стран Африки южнее Сахары. С точки зрения развивающихся стран, казалось, что если ты белый и христианин, то тебя примут с распростертыми объятиями. Если нет - границы Запада закрыты.
Даже внутри НАТО, где, на первый взгляд, война породила новое чувство единства и общности целей, а Финляндия и Швеция объявили о своем намерении вступить в организацию, под поверхностью были расколы. Старая Европа" и "Новая Европа", как назвал их Дональд Рамсфелд, имели совершенно разные планы. Польша, страны Балтии, Чехия и Словакия занимали максималистскую позицию, считая, что Россия понимает только язык силы и Европа будет в безопасности только после ее решительного поражения. Британия играла роль группы поддержки. Франция, Германия, Италия и Испания более трезво смотрели на тот день, когда мир будет восстановлен и отношения придется как-то налаживать.
Проведение подобных расколов в мире и в Европе было одной из целей Путина. По мере того, как экономические последствия конфликта будут нарастать, такие разногласия, по его мнению, будут становиться все более заметными. Как отреагируют европейцы, злорадствовали российские чиновники, когда столкнутся с резко возросшей инфляцией, нехваткой энергоносителей и основных продуктов питания? Как долго продлится европейский прием, если миллионы украинских беженцев останутся на неопределенный срок? Что произойдет, если голод в Африке и на Ближнем Востоке приведет к новым волнам мигрантов к берегам Европы? Когда война закончится, кто заплатит за восстановление Украины полтриллиона долларов США или больше?
Если западные лидеры надеялись, что экономическое давление настроит россиян против путинского режима, то их ждало разочарование. Санкции - это обоюдоострый меч. В первые месяцы большинство россиян не заметили особых изменений в своей повседневной жизни. Богатые смирились с тем, что будут отдыхать в Дубае, а не на Лазурном берегу. Бедные были защищены государственными субсидиями. Рубль сохранил свою стоимость. Российская экономика не рухнула. Все понимали, что впереди - более трудные времена. Один из ведущих российских экономистов назвал меры государственной поддержки "наложением косметики на труп". Но санкции укрепили в Кремле представление о том, что Запад намерен поставить Россию на колени и каждый патриотически настроенный гражданин обязан этому противостоять. Аналогичный эффект имели и частные инициативы Запада, направленные на осуждение российского вторжения. Запрет на участие российских теннисистов в Уимблдоне, переименование картины Дега "Русские танцовщицы" в "Украинские танцовщицы", отстранение от работы российских оперных певцов и отмена концертов русской музыки - какими бы благодетельными ни казались эти решения ответственным лицам, у россиян создавалось впечатление, что на всех них, даже на тех, кто был наиболее против действий их правительства, безвозвратно легла коллективная вина.
Неудивительно, что в этих условиях, за исключением крупнейших городов России, где преобладают либеральные взгляды, правительственный образ войны как борьбы с украинскими фашистами, которыми манипулирует НАТО, получил широкое распространение. Рейтинги Путина выросли, не так значительно, как утверждали опросы общественного мнения, но все же достаточно, чтобы зафиксировать существенный прирост.
Пока продолжалась война, планы Путина по передаче власти в России были отложены, чтобы быть возобновленными или нет, в зависимости от результатов, после окончания конфликта.
Как бы ни сложилась эта ситуация, чувствовалось, что эпоха закончилась. Три десятилетия после холодной войны, в течение которых Соединенные Штаты были неоспоримой сверхдержавой, закончились. Пекин бросил вызов американскому господству в Южно-Китайском море. Россия при поддержке Китая оспаривает американскую власть в Европе. Что последует за этим, было неясно. Возникнет новая геополитическая реальность, но какую форму она примет, никто не мог предсказать.
Послесловие
Любой человек, будь то россиянин или иностранец, размышляя о ситуации, сложившейся в России после более чем 20-летнего правления Путина, не может не задаться вопросом: Должно ли было быть так? Был ли дрейф к авторитаризму предопределен? Были ли отношения России с Западом с самого начала обречены на взаимную враждебность и конфликты или этого можно было избежать?
Трудно устоять перед соблазном поразмышлять о том, как все могло бы быть, если бы главные действующие лица вели себя иначе. Контрфактические модели, как их теперь называют, - термин, придающий пустым спекуляциям видимость академической респектабельности, - по своей природе заманчивы. К сожалению, от них много тепла и очень мало света. Россия сегодня такова, какова она есть, и ее отношения с Западом таковы, каковы они есть, а не таковы, какими их хотели бы видеть другие.
Распространенная точка зрения, особенно в США, но и в большинстве стран Европы, заключается в том, что "Россия находится под властью жестокого диктатора, ничем не отличающегося от коммунистов". До войны на Украине это было грубым упрощением. Для большинства россиян, даже после подавления оппозиции в 2021 г., жизнь была гораздо менее мрачной, чем ее рисовали на Западе. Несмотря на вопиющее неравенство, уровень жизни рос повсеместно. В стране процветают кустарный капитализм и коррупция, а после рецессии 2008 года рост экономики приостановился. Тем не менее, под руководством Путина экономика удвоилась, а население в целом живет лучше, чем когда-либо в прошлом. Доля нефти и газа в ВВП значительно сократилась. Сельское хозяйство, которое, как говорил М.С. Горбачев, с 1917 года было катастрофой, переживало бурный рост. Если в советское время Россия импортировала продовольствие, то теперь экспорт сельхозпродукции приносил больше денег, чем продажа оружия.
После войны на Украине многое изменилось в худшую сторону. Многие из достижений первых трех сроков правления Путина рискуют быть утраченными. Однако даже в условиях войны и экономических репрессий со стороны Запада качество жизни большинства россиян мало напоминает то, что было в начале 1990-х годов, не говоря уже о коммунистическом режиме. Модернизация вооруженных сил России, которую превозносили как одно из величайших достижений Путина, оказалась не столь впечатляющей, как утверждалось. Тем не менее, как честными, так и нечестными методами Россия вновь утвердилась в качестве крупного игрока в международных делах, голос которого нельзя игнорировать.
Вопрос не в том, могла ли Россия пойти другим путем. Вопрос в том, почему Россия - и Путин - выбрали тот путь, который выбрали, и куда страна пойдет дальше.
Основные решения, определившие дальнейший курс России, были приняты в 1990-е годы. Ельцинская конституция установила президентскую республику, в которой парламент играл второстепенную роль. Приватизация государственной промышленности и природных ресурсов
