это учение о бытии. А бытие, как вы могли уже понять из всего остального, что говорилось в течение года, — это совершенно особый взгляд или срез существования, и очень трудно пояснимый. Скажем, существует определение философии (и вы, наверное, встретите или уже его встречали) как учения о наиболее общих законах мира, мышления и еще чего-то (я не помню точно), поэтому, когда произносится слово «метафизика», люди невольно думают, что метафизика есть некое самое общее учение о мире в целом, то есть мы невольно расшифровываем слово «бытие», или термин «бытие», как мир в целом, в отличие от мира по частям, если имеем в виду под бытием некий предмет философского размышления. Скажем, науки исследуют мир по частям, а философия, то бишь метафизика, берет его в целом.
Вы должны исходить из мысли, что все, что можно рационально сказать о бытии как о предметах в мире, говорится наукой, и философии к этому добавить нечего, то есть в области научной мысли сказать что-то еще о том же, о чем говорит наука, философия (назовите это обобщением или чем еще угодно) не может. И в этом смысле философия никогда не является сводкой научных знаний, не является никакой картиной мира, которая философией составлялась бы из соединений специализированных наук, то есть философия не представляет собой, как раньше выражались, некую науку наук. Она, повторяю, есть учение о бытии, а бытие — это не предметы в мире, не структуры атомов, не строение космоса, не строение химических веществ, бытие — это то, что есть то же самое, что мысль, узнающая это бытие; иными словами, я снова напоминаю формулу тождества бытия и мышления. Она имеет очень простой смысл. Философия занимается бытием, то есть тем в мире, что существует в той мере, в какой существуют некие создания, или существа (то есть люди), ставящие вопрос о бытии. Значит, бытие есть нечто такое в предметах, что есть в той мере, в какой есть озабоченность этим самым бытием, — это очень древняя философская формула; она по-разному выражалась, и, в общем-то, с нее начинается профессиональная философия. Эта формула может быть высказана в своей первоначальной форме, в той, какую придал ей Парменид: бытие и мысль о нем суть одно и то же.
Я же, поясняя эту мысль, казалось бы, случайно, или невольно, или по логике дела, употребил слово «озабоченность». Я сказал, что бытие есть то, что есть, если кто-то заботится о том, чтобы это было. Сказал это чисто случайно в той мере, в какой я не имел в виду никакой формулы, не имел в виду процитировать какого-либо автора, а просто пытался вслух пояснить суть дела; но когда сказал слово «озабоченность», я привел еще одну специальную формулу, специальную в том смысле, что кто-то ее записал и считал ее своим очень важным вкладом в философию, а именно формулу Хайдеггера. У него есть специальное техническое понятие в его собственной философской системе, а именно понятие Sorge (не путайте с человеком с такой же фамилией), то есть «забота», «озабоченность». И для него понятие заботы является одним из важных понятий аналитики бытия, или одним из экзистенциалов, то есть тем, лишь в свете чего выступает существование. Это очень легко понять, если вспомнить все, о чем мы уже говорили.
Я и в прошлый раз напоминал, что человеческие предприятия, или учреждения, или продукты человеческой жизни существуют в мире совершенно особым образом, отличающимся от способа существования натуральных предметов. Натуральные предметы существуют по неким механизмам природы, а то, что я называю человеческими предприятиями, существует по другим законам. И когда мы спрашиваем об их существовании, мы вспоминаем о том, что я называл усилием, или напряжением, некоторого человеческого существа, которое само тоже не есть некое натуральное состояние, не есть качество человека и поэтому требует метафизического языка, в отличие от предметного. Тем самым, поясняя смысл слова «озабоченность», которое я случайно употребил, я снова напоминаю и техническое понятие одной из философских метафизических систем в ХХ веке, а именно метафизической системы Хайдеггера, где понятие заботы есть существенное понятие самой философской системы. Вынув чисто произвольно одно понятие у Парменида и другое понятие — появившееся через пару тысячелетий — у Хайдеггера, я, с одной стороны, поясняю смысл, дух метафизики, а с другой стороны, снова хочу сказать, что систематически разбирать какие-либо метафизические учения мне не хотелось бы, да это и не интересно, нам важно разобраться в смысле.
Философия в качестве метафизики есть некое рассуждение о бытии, или учение о бытии. Бытие — это не просто мир, а некий совершенно особый взгляд на мир. Скажем, философ говорит странную фразу, которую трудно понять, если предварительно не пройдена основательная школа античной философии, — «бытие существующего». В любом языке, нашем нормальном обыденном языке, на котором мы общаемся и выражаем свои мысли, это то же самое, что сказать «масло масленое». Бытие существующего — то есть существуют, есть предметы, и есть еще бытие существующего. Очень странная вещь. Но с другой стороны, все-таки есть нечто в мире или существовании, что требует особого языка для того, чтобы это нечто выразить. Особый язык для выражения этого нечто и есть метафизика, или философия. В данном случае это одно и то же.
Есть простой пример, который, может быть, я уже и приводил, но я его сейчас напоминаю, потому что то, что я говорю, — это одновременно и резюме того, что в другой связи говорилось раньше. Скажем, я вижу через улицу дом, но, если вдуматься в то, что я сказал, мы убедимся в том, что я не вижу дома, то есть, сидя здесь, я вижу одну стенку этого дома. Допустим, я найду другую возможную точку взгляда: переместившись на сто метров влево, я буду видеть две стенки дома, с какой-то точки зрения я увижу крышу этого дома, с какой-то точки я увижу заднюю часть дома. Я каждый раз вижу дом, то есть он существует в качестве видимого мною, но то, что я вижу в качестве дома, я вовсе не вижу, потому что нет ни одной такой реальной точки, с которой я мог бы увидеть весь дом. Не существует такой точки. В свое время Гуссерль проводил такое рассуждение, говоря о кубе; он говорил о сменах плоскостей и прочее, имея в виду ту мысль, что нет такой точки, из которой был бы виден действительно куб, как он есть, — весь предмет целиком.
Все, что существует, существует только целиком; ничто не
