— А на этот раз несломанная, — заметила Найнив. — Впервые печать не сломана. Будто сейчас это важно.
— А ты думаешь, нет? — Голос Морейн был опасно негромок, и другие женщины нахмурились и повернулись к ней.
Мэт возвел очи горе. Говорят и говорят о всякой ерунде, ни слова о важном. Ему совсем не нравилось стоять всего в двадцати футах от диска, особенно зная, что тот собой представляет, даже если не забывать, какова ценность квейндияра, но…
— Э-э, можно мне?… — произнес он.
Все женщины повернулись к Мэту и воззрились на него с таким видом, словно невежа прервал чрезвычайно важную беседу. Чтоб мне сгореть! Вызволил их из тюремной камеры, до исхода ночи с полдюжину раз спасал им жизнь, а они буравят меня сердитыми взглядами, совсем как проклятые Айз Седай! Кстати, поблагодарить меня они тоже как-то не удосужились! Можно подумать, я совался куда не следует! А мне-то казалось, я мешал проклятым Защитникам проткнуть мечами эту троицу. Но вслух он кротко сказал:
— Вы не против, если я кое о чем спрошу? Вы тут обсуждали всякие дела Айз Седай… и никто не побеспокоился хоть что-то рассказать мне.
— Мэт… — предостерегающе начала было Найнив, подергивая свою косу, но Морейн спросила спокойно, с еле заметной ноткой нетерпения:
— И что же ты хочешь знать?
— Я хочу знать: как все это могло произойти. — Мэт собирался говорить тихо, но вопреки намерению голос его становился все громче, когда он продолжил: — Тирская Твердыня пала! В Пророчествах утверждалось: этого не случится, пока не явится Народ Дракона. Что, выходит, мы и есть этот разнесчастный Народ Дракона? Вы, я, Лан, несколько сотен проклятых айильцев?
Во время ночных событий Мэт видел Стража; между Ланом и айильцами, похоже, не было большой разницы в том, кто более смертоносен. Поскольку Руарк выпрямился и уперся в юношу потяжелевшим взглядом, Мэт поспешно прибавил:
— Э-э… прости, Руарк. С языка сорвалось.
— Наверное, — медленно проговорила Морейн. — Я пришла, чтобы помешать Бе'лалу убить Ранда. Я вовсе не ожидала увидеть падение Тирской Твердыни. Может быть, мы и есть Народ Дракона. Пророчества исполняются так, как предначертано, а вовсе не в соответствии с нашими предположениями.
Бе'лал. Мэта передернуло. Прошедшей ночью он слышал это имя, и при свете дня оно понравилось ему не больше. Знай он, что один из Отрекшихся вырвался на волю, да вдобавок оказался в стенах Твердыни, Мэт к ней и близко не подошел бы. Он глянул на Эгвейн, на Найнив, на Илэйн. Ладно, все равно я бы проник туда, как распроклятая мышь, а не ломился с шумом-гамом, дубася людей налево и направо! С рассветом Сандар поспешил улизнуть из Твердыни. Как он заявил, сообщить свежие новости матушке Гуенне, но Мэт заподозрил, что это отговорка и на самом деле ловец воров хотел убежать от взглядов, которые кидала на него эта троица. Судя по этим взглядам, женщины еще не решили окончательно, как поступить с беднягой.
Руарк прочистил горло.
— Когда мужчина хочет встать во главе клана, он должен отправиться в Руидин, что в землях Дженн Айил — клана, которого нет. — Он произносил слова медленно, то и дело хмуро поглядывая на отороченный красной бахромой шелковый ковер под своей мягкой обувкой. Он говорил, стараясь объяснить нечто такое, чего вовсе не желал объяснять. — Женщины, которые хотят стать Хранительницами Мудрости, тоже держат путь туда. Но их мета, если они на самом деле отмечены, держится среди них в тайне. Мужчины, на которых в Руидине пал выбор, те, кто остается в живых, возвращаются со знаком на левой руке. Вот таким. — Он приподнял рукав куртки и рукав рубашки и показал левое предплечье, кожа на котором была намного бледнее, чем на лице и кистях рук. Словно неизгладимо втравленная в кожу, ставшая ее частью, обвившись дважды, там стояла точно такая же ало-золотая фигура, как и на знамени, что развевалось над Твердыней. Вздохнув, айилец опустил рукав. — Есть имя, которое не говорят вслух, его позволено произносить между собой только вождям кланов и Хранительницам Мудрости. Мы именуемся… — Он в очередной раз прочистил горло, не в силах промолвить тут потаенные слова.
— Айил — Народ Дракона, — тихо проговорила Морейн, но в ее голосе прозвучало нечто очень близкое к удивлению, чего Мэт никогда прежде за ней не замечал. — Этого я не знала.
— Тогда и вправду все так, как гласят Пророчества, — сказал Мэт. — Теперь можно уйти восвояси, ведь волноваться больше не о чем!
И отныне я совсем не нужен Амерлин, мне не надо трубить для нее в проклятый Рог!
— Как ты можешь так говорить? — воскликнула Эгвейн. — Неужели не понимаешь, что Отрекшиеся высвободились?
— Не говоря уже о Черных Айя, — мрачно присовокупила Найнив. — Мы захватили только Амико и Джойю. Одиннадцать сбежали — хотела бы я знать, как это им удалось! И одному Свету ведомо, много ли их еще, тех, о которых нам неизвестно.
— Да, — сказала Илэйн голосом не менее твердым и решительным. — В мои планы вовсе не входит схватка с кем-то из Отрекшихся, но шкуру Лиандрин я намерена разодрать в клочья!
— Конечно, — спокойно согласился Мэт. — Разумеется. — Они что, все с ума спрыгнули? Загорелись мыслью гоняться за Черными Айя и Отрекшимися? — Я только хотел сказать, что самое трудное позади. Твердыня пала перед Народом Дракона, Ранд заполучил Калландор, а Шайи'тан мертв.
Взгляд Морейн оказался так суров и тяжел, что ему почудилось, будто Твердыня на миг пошатнулась. Голос Айз Седай резанул словно нож:
— Помолчи-ка, дурень! Тебе что, очень хочется привлечь к себе внимание Темного, раз ты его имя поминаешь?
— Но он же мертв! — возразил Мэт. — Ранд ведь его убил! Я видел тело!
Ну и смердело же оно! Никогда не видел, чтобы что-то гнило так быстро.
— Видел «тело»! — произнесла Морейн, кривя губы. — Тело человека, Мэт. А вовсе не Темного.
Он посмотрел на Эгвейн и двух других девушек — они были потрясены не меньше. У Руарка вид был несколько пришибленный — как у полководца, узнавшего, что битвы, в которой он одержал победу, вообще не было.
— Тогда кто это был? — спросил Мэт. — Морейн, у меня в памяти полным-полно дыр, куда влезет фургон с упряжкой, но я помню Ба'алзамона, являвшегося мне в снах. Я же помню! Чтоб мне сгореть, но этого я никак не позабуду! И я узнал его! По тому, что осталось от лица.
— Ты узнал Ба'алзамона, — произнесла Морейн. — Или, вернее сказать, человека, который называл себя Ба'алзамоном. Темный по-прежнему существует, заточенный в Шайол Гуле, и Тень по-прежнему лежит на Узоре.
— Да осияет и обережет нас Свет, — слабым голоском пробормотала Илэйн. — А я считала… я думала, самым страшным, самым плохим, о чем нам нужно теперь тревожиться, будут Отрекшиеся.
— А вы уверены, Морейн? — спросила Найнив. — Ранд был убежден, что убил Темного! Да он и сейчас в этом не сомневается. А вы говорите, что Ба'алзамон — это вообще не Темный! Не понимаю! Почему вы так уверены? И если он не Темный, то кто он такой?
