Я покачал головой.
– Нет, конечно, для этого ты слишком благороден и перенес в жизни много страданий, поэтому сочувствуешь людям, а Маурити не познал несчастий и не способен сопереживать. Однако для тебя я тоже была помехой, как заноза в пальце или как клещ, которого никак не отцепить. Ты пожаловался Учителю, и тот отчитал меня.
На сей раз я кивнул.
– Макумазан, я вовсе не виню тебя, наоборот, ты поступил мудро. Да и поделом мне, ибо какое право имеет ничтожная черная знахарка добиваться любви или даже касаться взглядом благородной белой дамы, если их тропинки волею судеб ненадолго пересеклись? А вчера, Макумазан, я об этом забыла, ведь все мы имеем не одну, а несколько сущностей, и у каждой свой срок. Живая и здоровая Номбе – это одна женщина, умирающая – другая, и, несомненно, умершая станет третьей сущностью Номбе, если только сбудется ее мечта и она уснет вечным сном. Макумазан, слова Хедданы были словно желчь в сладком молоке. Кровь свернулась у меня в жилах, а сердце скисло. Мой гнев обратился не против Хедданы, чему никогда не бывать, а против тебя и Маурити. Мой дух стал нашептывать мне: «Если Маурити и Макумазан умрут, Хеддана останется одна в чужой земле, тогда она наконец поймет, что ты ее единственная опора, и научится любить свою трость, даже такую неотесанную и невзрачную». «Но как я могу убить их, а сама остаться в живых?» – спросила я у духа. «Яд под запретом, – ответил дух, – как мы условились, и все же я найду выход, ведь мой долг служить тебе во всем, в добре и зле». На том мы и порешили, Макумазан, и я стала ждать, что же произойдет, ведь дух никогда меня не подводил. Да, я выжидала, когда наконец смогу убить вас обоих. Совсем упустила из виду, как и все злодеи в своем безумии, что если меня сразу не заподозрят, то рано или поздно Хеддана обо всем догадается. Тогда она возненавидит меня, как мать ненавидит змею, ужалившую ее дитя, даже если к тому времени в ее сердце родится любовь, в тысячи раз сильнее прежней. А если при жизни она ничего не узнает, после смерти все поймет и будет преследовать меня из воплощения в воплощение и клеймить как предательницу, убийцу и некающуюся грешницу.
Тут Номбе вдруг затихла, и я хотел позвать на помощь, но она удержала меня за край одежды.
– Макумазан, выслушай меня до конца, а иначе я побегу за тобой, упаду и умру.
Тогда я почел за лучшее остаться с ней.
– Мой дух, – продолжала она, – должно быть, злой, ведь я получила его от Зикали, когда стала знахаркой. Он исполнил обещание, поскольку вскоре пришел король со своей свитой. Дух позаботился, чтобы у Кечвайо не нашлось других провожатых, кроме меня, дабы показать им путь к хижинам, где они провели прошлую ночь. И я пошла с ними, как будто против своей воли. Оказавшись на месте, король позвал меня и устроил допрос в темной хижине, он притворился, будто мы одни, но я ведь знахарка и чувствовала, двое его людей прячутся по углам и подмечают каждое мое слово. Король расспрашивал меня про инкосазану зулусов, что появилась в Долине костей, о копье в ее руке, о магических способностях Открывателя и многом другом. Я отвечала, что ничего не знаю о Небесной принцессе, а мой Учитель, без сомнения, великий мудрец. Он мне не поверил, пригрозил ужасными пытками, если я не скажу правду, и уже собирался позвать слуг. Вдруг мой дух обратился ко мне: «Я нашел выход, как и обещал. Расскажи королю о двух белых людях, которых прячет твой Учитель, и он велит своим людям убить их, и вы с госпожой Хедданой будете вместе». Тогда я прикинулась напуганной и обо всем рассказала королю.
«Повезло тебе, девушка, – ответил он, смеясь, – что ты сказала правду, да и бесполезно пытать ведьму, духи внутри нее извергают из ее уст одну только ложь».
Король позвал своего человека, в темноте я не разглядела лица, и велел ему увести меня в другую хижину и привязать там к жерди, держащей крышу. Слуга повиновался, только не стал меня связывать, а лишь закрыл входное отверстие доской, и мы остались вдвоем в полной темноте. Тогда я осторожно заговорила с ним, расставляя сеть льстивыми речами, как птицелов, охотящийся за венценосным журавлем ради его красивого хохолка. Мало-помалу стало ясно, что королю и его людям известно больше, чем я думала. Макумазан, они заметили повозку, которая еще стоит у входа в пещеру под нависшей скалой. Пришлось соврать, будто повозка принадлежит Учителю, а привезли ее с равнины Изандлвана, поскольку он слишком слаб и не может ходить сам. Далее я спросила его, есть ли что-нибудь посерьезней этого. Он заявил, что за поцелуй расскажет мне обо всем. Я предложила сделать наоборот, клянясь, что отплачу ему сполна. Да, Макумазан, я, не позволявшая себя тронуть ни одному мужчине, пала так низко. Этот простофиля согласился и разболтал все. Оказывается, они видели головной убор, висящий на ограде хижины, такой, какие носят белые женщины. И я тут же вспомнила, как однажды постирала его и повесила сушиться на солнце. Конечно, король сразу заподозрил, что та, кому он принадлежит, и исполнила роль Номкубулваны в Долине костей. Отрицая существование в Черном ущелье белой женщины, я все же спросила, как собирается действовать король. Он сказал, что на рассвете король пошлет своих людей, и они убьют чужеземных крыс, которых Открыватель прячет под соломенной крышей своей хижины. Затем слуга придвинулся ближе ко мне и потребовал свою плату. И я расплатилась с ним, Макумазан, ударив его ножом. О, это был хороший удар, больше он никогда не заговорит. Затем, пока все спали, я улизнула и после полуночи уже добралась сюда.
– Кажется, я видел тебя, Номбе, но решил, что мне показалось, поэтому ничего не предпринял.
– А я боялась, – улыбнулась она, – как бы Бодрствующий в ночи не отправился на ночную разведку. Прибежал пес, он узнал меня, и я отослала его обратно к тебе. Направляясь к себе в хижину, я задумалась, и как будто вспышка молнии сверкнула – я осознала, что натворила. Король и его люди сомневались, действительно ли Учитель прячет у себя белых людей, и никогда не вернулись бы их убивать просто так, наудачу, а я развеяла все их сомнения, впрочем, как и полагается злодейке. Кроме того, целясь копьем в воздушного змея, я попала в свою голубку, ведь это она была поддельной инкосазаной, заставила их объявить войну и погубила весь народ. Наверняка они захотят отомстить, и не двум белым путешественникам, а тому, кто надоумил ее играть роль богини. Тогда я поняла, люди Кечвайо, а их там много, несколько сотен, придут и обреют всю голову, сожгут все дерево целиком. Все до единого обитатели Черного ущелья погибнут. Тогда я стала думать, как же развязать узел, завязанный моими руками, и потушить разведенный мною костер. Мне пришло в голову просить помощи у тебя, но, безоружный, ты вряд ли справился бы с ними, а идти к Учителю я стыдилась. Да и что он мог сделать с горсткой слуг, ведь большая часть его людей ушла вместе со скотом. Он слишком слаб и не взберется по крутой тропе на плато, и не осталось времени собрать для него носильщиков. Даже если успеем, далеко нам не уйти, они все равно выследят нас и убьют. Не о себе я тревожилась, а о госпоже Хеддане, ведь ее безжалостно убьют, и все из-за моего предательства, а она для меня дороже ста жизней. Ах, лишь мысли о ней не давали мне покоя. Я взывала к духу о помощи, но он не откликался. Мой дух умер внутри меня, ибо теперь мне предстояло сделать добро, а не зло. Зато пришли другие духи, например Мамина, твоя старая знакомая. Она бушевала от гнева, как ураган, я отпрянула от нее в страхе.
