Книга Туннели - Родерик Гордон

— Тогда завтра в то же время, — тихо сказал Уилл, сгибая и разгибая затекшие пальцы. Потом он потянулся, чтобы размять плечи.

— Ага, — прохрипел в ответ Честер и выбрался из подвала через заднюю дверь, не оглядываясь на Уилла.

Каждый вечер после школы они занимались одним и тем же. Уилл тихонько открывал дверь в сад и впускал Честера. Они переодевались и копали два-три часа без перерыва. Работа шла медленно не только потому, что в туннеле было тесно и приходилось действовать тихо, чтобы их не услышали в доме. Главная трудность заключалась в том, что вывозить отвал можно было только под покровом темноты. Когда Честер уходил домой, Уилл оставался в подвале, чтобы поставить стеллаж на место, привинтить его и подмести пол.

Этим вечером он занялся еще одним важным делом. Щедро смазывая маслом ось тачки, Уилл гадал, сколько еще им нужно будет копать в туннеле, и не в первый раз задумался, приведет ли он их куда-нибудь вообще. У них кончались материалы; поскольку запасы отца не пополнялись, Уиллу приходилось вытаскивать опоры из Сорока Ям, так что раскопки под домом продвигались, но старый туннель становился все опаснее.

Позже, когда он сидел сгорбившись за кухонным столом и доедал остывший ужин, в дверях появилась Ребекка. Она как будто материализовалась из воздуха, и Уилл вздрогнул, чуть не подавившись.

— Ты только посмотри на себя! У тебя вся форма в грязи! Мне опять ее стирать? — возмущенно спросила она, скрестив руки на груди.

— Ну не стирай, — ответил он, отводя взгляд.

— Уилл, что ты задумал?

— О чем ты? — спросил он, набивая рот.

— Ты куда-то ходишь после школы, так?

Уилл пожал плечами, с преувеличенным интересом разглядывая сухой кусок мяса на вилке.

— Я точно знаю, что ты что-то задумал. Я видела, как этот бычара ходит у нас по заднему двору.

— Какой бычара?

— Слушай, хватит уже. Вы с Честером где-то копаете, так ведь?

— Так, — согласился Уилл. Он дожевал и, глубоко вдохнув, постарался соврать как можно убедительнее. — На свалке.

— Я так и знала! — торжествующе воскликнула Ребекка. — Как ты можешь в такое время даже думать о своих дурацких норах?

— Знаешь, мне тоже не хватает папы, — ответил он, пережевывая холодную жареную картошку. — Но кому станет легче, если мы будем шататься по дому и жалеть себя… как мама.

Ребекка недоверчиво посмотрела на него, сверкнула глазами, развернулась и вышла.

Уилл медленно доел остывший ужин, глядя перед собой и размышляя обо всем, что произошло за этот месяц.

Разложив перед сном у себя в комнате геологическую карту Хайфилда, он сначала отметил дом, потом приблизительное направление туннеля в подвале, а заодно и площадь Мартино и дом миссис Тантруми. Уилл долго всматривался в карту, как будто пытался разгадать головоломку, наконец отложил ее и забрался под одеяло. Через несколько минут он уже спал. Сон его был беспокойным — ему снились зловещие люди, о которых его отец писал в дневнике.

Во сне на нем была школьная форма, но очень грязная и изорванная на локтях и на коленях. Носки и ботинки он где-то потерял и теперь шел босиком по длинной пустынной улице с одинаковыми домами. Она казалась ему знакомой, но Уилл не мог припомнить, где именно ее видел. Поглядев на низкое желто-серое небо, он стал теребить свои рваные рукава. Он знал, что куда-то опаздывает — то ли в школу, то ли домой на ужин, — что у него есть какое-то важное и срочное дело, но не помнил, какое именно.

Он держался на середине улицы, подальше от мрачных и зловещих домов. За пыльными окнами не горел свет, из длинных изогнутых труб не поднимался дым.

Ему стало жутко и одиноко, но внезапно он заметил вдали человека, переходящего дорогу. По тому, как радостно екнуло сердце, он сразу понял, что это отец. Он стал махать ему, но тут же опустил руку, почувствовав, что дома следят за ним. В них была какая-то затаенная недоброжелательность, они будто задержали дыхание и ждали в засаде, чтобы в нужный момент выскочить и наброситься на жертву.

Уиллом овладел страх, и он бросился бежать к отцу. Он пытался позвать его, но голос был тонкий и слабый; воздух словно поглощал слова, срывающиеся у него с губ.

Он побежал изо всех сил, но с каждым его шагом улица сужалась, дома подступали все ближе. Теперь он четко видел силуэты в темных дверных проемах и знал, что они выходят наружу следом за ним.

Обезумев от страха, он спотыкался и поскальзывался на гладкой мостовой, а за спиной у него собиралось все больше и больше темных фигур, неразличимых, жутких, сливающихся в одну массу. Они тянули к нему пальцы, похожие на клубы черного дыма, и цеплялись за него. Он отчаянно пытался вырваться, но тени хватали его и тащили назад, крепко удерживая черными дымчатыми щупальцами, и ему пришлось остановиться. Видя удаляющегося отца, Уилл беззвучно закричал. Его накрыло непроглядной чернотой, он почувствовал, что стал невесомым, но при этом куда-то падает. Он ударился о дно с такой силой, что у него перехватило дыхание. Перевернувшись на спину, он впервые увидел строгие безжалостные лица своих преследователей, глядящих на него сверху.

Уилл открыл рот, но он тут же заполнился землей. Мальчик не понимал, что происходит, и только чувствовал вкус земли, давящей ему на язык, слышал стук камешков, ударяющихся о его зубы. Его хоронили заживо. Он не мог дышать.

Плюясь и откашливаясь, Уилл проснулся. У него пересохло во рту, по телу струился холодный пот. Он сел в кровати и принялся лихорадочно искать выключатель ночника. Наконец комнату залил знакомый и успокаивающий желтый свет. Уилл посмотрел на будильник. До утра еще было далеко. Он лег обратно, уставившись в потолок, и глубоко задышал. Его тело продолжало вздрагивать. Он до сих пор ощущал землю, забившуюся в горло, как будто это происходило не во сне, а на самом деле. Теперь Уилл с новой силой, еще острее затосковал по отцу. Он не мог, как ни пытался, отделаться от чувства абсолютной пустоты. В конце концов он оставил попытки уснуть и лежал в постели, глядя, как холодный утренний свет осторожно пробирается в комнату через щель между занавесками.