– Ладно, – медленно продолжил я, – вы попросили их прислать отчетность?
– Да, просил. – Питер мрачнел на глазах. – Но документы не пришли.
– Будьте любезны, позвоните им снова. А что с Эксвудскими конюшнями?
– Вы сами проверяли их книги, если помните.
– Неужели? – Я напряг память, словно пытаясь вспомнить о событиях своей прошлой жизни. Две повестки с требованием явиться в налоговую комиссию не представляли собой ничего серьезного. Мы редко туда ходили на самом деле. Повестки оформлялись, когда налоговая комиссия считала, что ряд бухгалтерских отчетов давно просрочен: своего рода активизирующее средство. В итоге Тревор или я просили предоставить отсрочку, готовили отчеты и отправляли их до истечения вновь назначенного срока. Конец пьесы. Две повестки, о которых шла речь, пришли после отъезда Тревора в отпуск, поэтому он не мог заняться ими самостоятельно.
– Вы сказали, что не хватает кассовой книги по учету мелких расходов, – напомнил Питер.
– Правда? Вы просили прислать ее?
– Да, просил, но ее не прислали.
Я вздохнул.
– Позвоните им еще раз.
Очень многие клиенты вообще не понимали, к чему спешить, когда речь заходила о приведении в порядок их отчетности. Они имели привычку неделями игнорировать наши запросы о предоставлении дополнительной информации или документов.
– Передайте обоим, что им действительно придется посетить налоговую инспекцию, если они срочно не пришлют нужные книги.
– Но ведь на самом деле они не пойдут туда, да? – уточнил Питер.
Парнишка не может похвастаться сообразительностью, подумал я.
– Тем не менее я получу судебные постановления, – терпеливо сказал я. – Но Тревору понадобятся эти ведомости сразу, как только он вернется.
– Мистер Уэллс трижды звонил вчера днем, – сообщила Дебби.
– Какой мистер Уэллс? О, да, мистер Уэллс.
– Он говорит, что один из кредиторов рвется изо всех сил довести его до банкротства. Мистер Уэллс хочет знать, что вы намерены с этим делать.
Я начисто забыл подробности злоключений мистера Уэллса.
– Где его бухгалтерские книги? – спросил я.
– В одном из тех ящиков, – махнула рукой Дебби. Три ряда картонных коробок, стоявших одна на другой, тянулись вдоль стены под окном. На каждой коробке большими черными буквами было написано имя клиента, и в каждой лежали кассовые книги, расписки, гроссбухи, приходные ордера, отчетности по редким статьям расходов, инвентарные описи и обычный комплект документов, необходимых для установления размера налогов. И каждая из коробок означала работу, которую мне еще предстоит сделать.
В среднем у меня уходило два рабочих дня на то, чтобы сделать годовой отчет для каждого клиента. Некоторые ревизии требовали больше времени. У меня было приблизительно двести клиентов. Неподъемное бремя.
Тревор монополизировал фирмы покрупнее и обычно тратил около недели на каждую. Он имел семерых клиентов. Неудивительно, что повестки из инспекции свалились на нас словно снег на голову.
Большую часть текущей работы выполняли Питер и Дебби. Найм еще одного помощника оказал бы нам с Тревором весьма умеренную помощь. Если бы мы пригласили третьего равноправного партнера, это, конечно, облегчило бы нагрузку, но тогда пришлось бы делить прибыль фирмы на три части, а не на две, что, в свою очередь, привело бы к заметному сокращению доходов. Тревор решительно выступал против. Слияние с лондонской фирмой означало, что Тревор перестанет быть боссом, а я не смогу участвовать в скачках...в общем, явственный тупик.
– Мы с Дебби не получили чеков на зарплату, – пожаловался Питер. И Бесс тоже. – Бесс работала машинисткой.
– Из нагревателя в туалете течет холодная вода, – добавила Дебби.
– И вы обещали отпустить меня сегодня днем к дантисту, в три тридцать.
– Сожалею по поводу сверхурочной работы, – сказал Питер тоном, не выражавшим ни малейшего сожаления, – но сегодня пятница. Боюсь, у меня занятия на курсах бухгалтеров.
– М-м, – ответил я. – Питер, позвоните в Лейхиллскую тюрьму и спросите, там ли еще Коннат Павис.
– Что?
– Лейхиллская тюрьма. Где-то в Глостершире. Найдите номер в телефонном справочнике.
– Но...
– Просто пойдите и сделайте, – сказал я. – Коннат Павис. Там ли он еще.
Питер вышел, глубоко озадаченный, но, с другой стороны, его можно понять: в последнее время ему, как и Дебби, пришлось туго. Дебби отправилась за первой пачкой необходимых бумаг, и я принялся за составление актов для поверенных.
С тех пор как растрата доверительных денежных сумм стала процветающим промыслом, были приняты соответственные законы. Они обязывали аудиторов проводить проверки каждые шесть месяцев, дабы убедиться, что наличность и ценные бумаги, переданные на попечение поверенного, действительно находятся там, где полагается. Если их на месте не оказывалось, Немезида моментально лишала проштрафившегося адвоката права практиковать. Если все было в порядке, аудитор подписывал акт и клал в карман гонорар.
Вернулся Питер с таким горделивым видом, словно он только что с честью выполнил опаснейшее поручение.
– В тюрьме сказали, что Павис освобожден шесть недель назад, 16 февраля.
– Спасибо.
– Я дозвонился с большим трудом.
– Э... молодец, – промямлил я. Выражение лица Питера давало понять, что он заслуживает больших похвал. Но он их не получил.
Если Коннат Павис на свободе уже шесть недель, в его распоряжении был целый месяц, чтобы устроить мне морское путешествие. Я изо всех сил старался сосредоточиться на проверке документов для аудиторского акта, но мне постоянно мерещился парусный отсек.
С третьего захода я все-таки подвел итог в делах поверенного Гранта, но продолжал делать ошибки в счете, разбираясь с бумагами Денби Креста.
Раньше я всегда воспринимал ясность мышления как нечто само собой разумеющееся, подобно умению ходить. Теперь я понял: ни то ни другое человек не ценит в полной мере, пока не потеряет. С детства арифметика была для меня вторым языком, я с легкостью овладевал ею. Я перепроверил цифры Денби Креста пять раз, и у меня все время получалось расхождение в пятьдесят тысяч фунтов. Но я хорошо его знал, так как он периодически оказывал нам услуги.
Мне эта недостача казалась нелепостью. Денби Крест не мошенник, думал я с раздражением. Все дело в моей непроходимой тупости. Где-то я перенес запятую десятичной дроби, сделав из мухи – недостачи в пять фунтов или пятьдесят пенсов – слона.
В конце концов я набрал номер его конторы и попросил его к телефону.
– Послушайте, Денби, – сказал я, – я искренне сожалею, но уверены ли вы, что передали нам все необходимые документы?
