Гектор зашел на следующий день и уведомил меня, что Шелли скончалась в два часа ночи. Меня не заботило, что стало причиной ее смерти, и я не спрашивал, но он все равно сообщил:
– У нее легкие попросту отказали. Словно бы все ее тело вдруг забыло, как надо дышать.
Глава 18
Повесив трубку, я сидел на кухне, прислушиваясь к часам в духовке – тик-тик-тик. Утро было на диво спокойным, очень жарким. Отца дома не было, тогда он работал в утреннюю смену.
Я пошел в спальню, достал «Солярид». Теперь уже я не боялся брать его. Вынес за порог, положил на подъездную дорожку за передней шиной моей «Хонды» со стороны водителя.
Когда, сдав назад, переехал его, я услышал, как тот разбился, хрустя пластмассой. Поставив «Хонду» на стоянку, я вышел посмотреть.
А вот когда я увидел его на дорожке, сердце у меня дернулось, как подхваченная порывом ветра птичка, беспомощно врезавшаяся в твердую стену моих ребер. Корпус был раздавлен на большие блестящие осколки. Только внутри не было никакого механизма. Ни шестеренок, ни лент, никакой электроники. Вместо этого корпус был заполнен чем-то вроде смолы, густым галлоном черного супа… супа с глазом в нем, большущим желтым глазом с щелью зрачка по центру. Громадная капля черносмородиновой «Панамской причуды» с глазным яблоком внутри. Пока эта смолистая хрень растекалась лужицей, клянусь, единственный глаз, повернувшись, глядел на меня. Хотелось взвыть. Будь у меня в легких достаточно воздуха – взвыл бы.
Меж тем, пока я смотрел, черная жидкость стала твердеть, быстро становясь серебристой и бледной. Она твердела по краям, загибаясь кверху, каменея. Сверкающая твердость проникала вовнутрь, добравшись наконец до желтого глаза и заморозив его целиком.
Когда я поднял то, что осталось, все черное пятно превратилось в сгусток тусклой, легкой по весу стали размером примерно с крышку канализационного люка и примерно таким же тонким, как обеденная тарелка. От него пахло молнией, пахло градом, пахло петрикором, пахло мертвыми птицами.
В руках я подержал его всего с минуту. Больше бы мне не выдержать. Стоило мне его поднять, как голова стала наполняться шипением, потрескиванием разрядов и безумным перешептыванием. Голова моя превратилась в частотный модулятор, настраивающийся на какую-то далекую станцию: не «Радио Взрослости», а «Радио Безумия». Голос, бывший древним, еще когда Кир Великий громил, загоняя себе под каблук, финикийцев, шептал: «Майкл, о, Майкл, растопи меня и создай. Создай одну из своих думающих машин. Создай ком-пью-тер, Майкл, и Я научу тебя всему, что ты пожелаешь узнать. Я отвечу на всякий твой вопрос, Майкл, решу любую загадку. Я сделаю тебя богатым, сделаю так, что женщины станут домогаться тебя. Я…»
Я запустил его подальше с чем-то вроде отвращения.
В следующий раз, наткнувшись на него, я воспользовался клещами и засунул его в мешок для мусора.
Позже, днем, я поехал к океану и зашвырнул в него эту гребаную мерзость.
Глава 19
Ха-ха. Как же, зашвырнул.
Глава 20
Я действительно воспользовался клещами, управляясь с этой штукой, действительно сунул ее в мешок для мусора. Только не швырял я ее в океан: я бросил его подальше к себе в гардеробную, где столько лет хранил «Солярид».
В ту осень моя мать прилетела в Америку повидаться с отцом и со мной в Кембридже, помочь мне устроиться на первых порах в МТИ. Я не видел ее больше года и был поражен, обнаружив, что ее мышиного цвета волосы стали совершенно серебряными и что она привыкла носить двухфокусное пенсне. Мы по-семейному пообедали в закусочной миссис Бартли на Массачусетс-авеню, один из немногих случаев, какие я помню, когда мы обедали вместе. Мама заказала хрустящие луковые колечки, только их и поклевывала.
– К чему ты больше всего стремишься? – спросил отец.
Мать ответила за меня:
– Мне представляется, он рад, что больше этого не нужно скрывать.
– Что скрывать? – спросил я.
Она отодвинула от себя хрустящий лук.
– То, что ты способен сделать. Однажды попав туда, где тебе позволено быть полностью самим собой… поверь, ты никогда не захочешь оттуда уходить.
В памяти моей не сохранилось, говорила ли она когда-нибудь, что любит меня, хотя она крепко обхватила меня за шею в аэропорту и напомнила, что предохраняться – это моя забота, а не забота моих будущих подружек. Маму убили в июне 1993 года сторонники Господней Армии Сопротивления, на горной дороге по северо-западной границе Конго. Она погибла вместе со своим любовником-французом, с которым, как выяснилось, жила уже почти десяток лет. О ее смерти писала «Нью-Йорк таймс».
