Нина делает шаг к нему. Потом еще один, и еще…
Незнакомец напрягся, точно готовый бежать.
– Кто ты? – повторяет он.
В его низком грудном голосе столько льда и холода! Но ее тянет к нему так, будто она может отогреть его, растопить и вернуть к жизни.
– Мне здесь холодно, – наконец, произносит она.
Незнакомец едва слышно ухмыляется.
– Потому что здесь живет смерть, – отвечает он.
Она знает это. Смерть окутывает это место плотным невидимым саваном. Но эта смерть давнишняя, прошлая. С этой смертью уже поздно вести переговоры.
– Пойдем отсюда, – зовет она.
Незнакомец молчит. Она чувствует его печаль, и это – первая его эмоция, поддавшаяся чтению.
Незнакомец делает шаг назад, подчиняясь ее зову. Она протягивает руку вперед, чтобы дотронуться до его плеча и утешить. Но когда до плеча остается всего пара сантиметров, сон останавливается, и ее рука так и замирает в воздухе, не достигнув его.
2. Лидия
– А теперь подвигай пальцами.
Доктор с дотошностью исследователя изучал руку Карима и то и дело просил то пошевелить, то согнуть, то подержать пистолет. Лысый старик в очках с толстыми линзами уже минут десять подвергал Карима осмотру, заставляя производить одни и те же движения. В другое время Карим бы уже давно послал его к черту, если бы не прекращающаяся боль в плече. За свою жизнь его дважды ранили в плечи, но он быстро восстанавливался. Сейчас же он чувствовал, что что-то не так. Уже прошло две недели с перестрелки, а рука по-прежнему безвольно висела в косыночном бандаже. Малейшее движение вызывало глубокую ноющую боль. Карим с трудом передвигался, пичкал себя бессчётным количеством анальгетиков и потерял здоровый сон, в положении лежа болезненная пульсация становилась сильнее. И сейчас, выполняя требования своего хирурга – бывшего военного врача – он как никогда хотел подвергнуть его медленной мучительной смерти.
– Ну что ж, сынок. Все плохо, – наконец, констатировал истязатель.
– Исправишь? – буркнул Карим и стал аккуратно убирать руку в бандаж.
– Нечего там исправлять. Нервное сплетение тебе задели. Боль превратится в хроническую, и анальгетики тебе мало помогут, – говорил доктор, смотря на Карима из-под толстых очков.
– Но что-то же можно сделать? Разрезать и заново зашить! Ты же хирург! Сделай что-нибудь! – взревел Карим. Боль достала его по самый край.
Старик медленно, кряхтя, встал и по привычке прошел к умывальнику.
– Я тебе не чудотворец, – буркнул он, намыливая руки. – Задет большой нерв. Тут тщательная диагностика нужна, хороший хирург—невролог и, вообще, больница со всеми прибамбасами: МРТ, тепловизоры, электронейромиография. Нервы – это не шутки тебе, сынок.
Старик встряхнул кисти и вытерся полотенцем.
– Хочешь сказать, что я не смогу ею двигать безо всей этой медицинской дребедени?! – злился Карим.
– Двигательные функции у тебя в порядке. Боль – твоя проблема. Безо всей этой медицинской дребедени тебя ждет хроническая невралгия – вот, что я хочу сказать.
Ярость переполняла Карима. Он злился на все и всех: на собственную халатность, на ублюдка Дэсмонда, на старого врача. Последний бесил больше всего, потому что присутствовал здесь и сейчас, да к тому же так легко рассуждал об этой чертовой боли, которая только что с его слов обрела бессмертие и норовила свести Карима с ума.
– Сделай что-нибудь или я убью тебя! – процедил он сквозь зубы.
– Ой, не пугай! Я не на тебя работаю, умник! – старик безо всякого страха махнул на Карима рукой.
Карим готов был выхватить пистолет и прострелить плечо этому вонючему старику, чтоб понял, каково сейчас Кариму. От постоянного недосыпа нервы его расшалились, беспрерывное терпение боли бросало в жар, а сама боль, казалось, уже пробралась в мозг. Иной раз он сам хотел пристрелиться, понимая теперь, что походу это и будет единственным способом излечиться в его случае.
Старик в это время копался в своем врачебном чемоданчике одного с ним возраста.
– Вот тебе, кетонал. Хочешь – ешь, хочешь – колись, хочешь – мажь, – врач положил на стол таблетки, упаковку ампул и тюбик. – В твоем случае лучше все сразу. Сам подбери себе дозу. Только аккуратнее, кетонал вызывает сонливость.
Услышав магическое слово, Карим схватил таблетки и тут же стал глотать их словно конфеты.
– Ну, или не подбирай, – пробубнил себе под нос врач, не желая продолжать нотации этому разъяренному волку, того гляди и впрямь пристрелит.
Через минуту старый доктор исчез, оставив Карима один на один сражаться со своей болью. В конце концов, все эти головорезы ему никто: ни сыновья, ни братья, ни друзья. Ему платят за то, чтобы он их латал и лечил по мере возможностей, а не проводил психотерапевтические сеансы, которые к тому же давно стали бесполезными для этих отморозков. В их глазах горит огонь жажды наживы, и он давно превратил их в безжалостных чудовищ, потерявших счет убитым. Но старик не смел жаловаться, душой и телом принадлежа своему работодателю, который отослал беднягу в долгую командировку. Она норовила стать одной из самых кровавых. Босс вознамерился сойтись в схватке с самим Эриком Манном! Эту войну мир запомнит надолго!
Карим устало откинулся на спинку потрепанного протертого кресла, который еще и пах сыростью и мышиным пометом. Его бесило все: боль, тусклое освещение, спертый воздух и вонь, исходящая от старых канализационных труб. Этот подвал под старой обветшалой букмекерской конторой, изжившей свой век еще с десяток лет назад и теперь выполняющей функцию дешевого задрыпанного бара, стал его безвременным местом обитания. Пригородное шоссе, до города двадцать километров, вокруг захудалый мотель на пятнадцать номеров да еле сводящий концы с концами придорожный супермаркет с бесполезными вывесками типа «Только сегодня СКИДКИ НА ВЕСЬ АССОРТИМЕНТ!» Гениальный маркетинговый ход не спасал от разорения, несмотря на то, что вывеска висела каждый день.
Карим мог злиться только на себя. Будь он предусмотрительнее, то вышел бы в финал схватки победителем. А так, Эрик выжил, а значит, рассвирепел, и Карим сам загнал себя в угол. Теперь его не искали только разве что канализационные крысы. Приказ не позволяет вернуться домой. В город он сунуться не может, и этот злосчастный и вонючий минимир пригородного шоссе – единственный безопасный островок на всем чертовом свете!
Кетонал начал действовать. А может, Кариму только так казалось. Но он вдруг смог отвлечься от боли и немного поразмышлять о следующих возможных предприятиях. Но ему и это не позволили сделать.
Дверь в подвал резко открылась, вырвав Карима из полусна. Кажется, таблетки и впрямь эффективны. Арн – накаченный здоровяк с пышной светлой растительностью на лице и волосами, собранными в хвост до плеч – уверенно прошагал к металлическому столу, за которым сидел Карим. Арн был оставлен ему в качестве помощника самим боссом, поэтому Кариму приходилось быть с ним аккуратным. Он не мог от него отделаться и более того, ничего не мог от него скрыть. Таких верных псов босс оставил немало. Про себя Карим называл Арна викингом, уж слишком он походил на них своей угрожающей внешностью и верностью северному хозяину.
