Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
Нет, один вариант мне сразу пришел в голову, но вот только и его мы использовать не смогли бы. Ни я, ни Гарольд не изучали магию разрушения. Есть такие заклинания, про них Ворон упоминал на занятиях. Да и при штурме Шлейцера кое-что из этого раздела практической магии я своими собственными глазами видел.
Но где мы, и где магистры, что ее в ход пускали?
– Радуйтесь, – сообщил нам мордатый верзила-тюремщик, остановившись у одной из дверей, и брякнул связкой ключей. – Вдвоем будете сидеть. Красота, простор!
– Да уж. – Гарольд оглядел помещение, в котором практически все пространство было занято двумя узкими топчанами, придвинутыми к стенам. – Прямо бальная зала.
– В соседней камере, точно такой же, шестеро сидят, – ответил на это ключник. – Дрыхнут по очереди. Двое спят, четверо стоят. По-другому никак. Руки вперед вытянули и без фокусов давайте. Мне только свистнуть – стража прибежит.
Он расстегнул кандалы, перекинул их через плечо и оставил нас, замкнув за собой толстую дверь, из-за которой к нам не проникал ни один звук.
Окна, хоть какого-нибудь, здесь тоже не было, в камере царил полумрак. Единственным источником света было небольшое отверстие рядом с потолком. А еще тут было крайне душно. Яркое солнце Силистрии нагрело камни стены, а воздуха в камеру через все то же отверстие поступало очень немного.
А на дворе только весна. Что же здесь летом творится?
– Жарковато. – Гарольд расстегнул камзол. – Уффф!
– Не без того. – Я было последовал его примеру, а после и вовсе снял верхнюю одежду, да еще и сапоги стянул. – Но это ничего, ночью будет веселее. Ночью мы мерзнуть будем.
Высказав это предположение, я растянулся на топчане, подложив под голову свернутую одежду.
– Давай расценивать это как некий полезный опыт. Познавательный, скажем так, – предложил Гарольд, стягивая камзол и делая то же самое, что я. – Согласись, когда у нас еще выпал бы шанс попасть в настоящую тюрьму? Вот ты такое предположить мог?
– Я? Никогда. С чего бы?
Произнося это, я даже не знал, плакать мне или смеяться. Кому-кому, а мне тюрьма, по идее, была домом родным, поскольку в своей бывшей ипостаси я все равно туда раньше или позже загремел бы.
– Есть и другие хорошие стороны в нашем нынешнем положении, – жизнерадостно продолжил Гарольд.
– А ну-ка? – я даже лег на бок и уставился на него. – Какие именно? Нет, мне правда интересно.
– Первое. – Монброн сжал пальцы в кулак, а после отогнул один из них. – Нам пока не надо гадать, что делать дальше. Мы уже находимся в некой конечной точке, откуда сами выбраться не можем, а потому и голову над своей будущностью ломать нечего.
– Сомнительный плюс, – скептически скривился я. – Хотя… Да, отсюда не сбежишь, факт есть факт.
– Как вариант, мы, конечно, можем убить тюремщика, – заметил Гарольд. – Ты знаешь магию крови, я тоже кое-что могу, да и ремни у нас не отобрали, удавку можно смастерить, но что потом? Я считал – мы миновали восемь этажей и сейчас почти на самом верху башни. Нам не добраться до выхода живыми, даже если мы добудем оружие. Что до магии – ее и на один пролет не хватит.
– Можно выпустить друзей по несчастью, – возразил я. – Вон только в соседней камере шесть человек обитает. Двое спят, но четверо-то бодрствуют?
Сказав это, я повертел головой. Бывалый люд рассказывал, что в камерах бывают такие специальные отверстия, которые являются слуховыми трубами. Мол, сидельцы общаются, а люди из тюремной охраны, а то и городской стражи, их слушают. Ничего такого я не заметил, но червячок беспокойства у меня внутри остался.
– Вариант, – призадумался Гарольд. – Ладно, это мы еще обсудим. Итак, второе положительное обстоятельство – мы можем наконец-то выспаться в более-менее приличных условиях. Мне лично этот гамак на корабле до смерти надоел.
– Вот тут – да, – признал я. – Хоть и жарко, зато задница в воздухе не болтается. Что еще?
– Кое-кому придется пошевелить мозгами над тем, как нас выручить. – Гарольд широко улыбнулся, отгибая третий палец. – Знаешь, приятно иногда побыть чьей-то головной болью.
– Ой, ладно, – фыркнул я. – Есть у меня подозрения, что ты и до того кучу проблем окружающим создавал. В смысле, еще до нашего знакомства, когда дома жил.
– Ну и последнее, – мой друг отогнул еще один палец. – Если все-таки дело дойдет до топора и плахи, я буду очень, очень красиво смотреться на эшафоте. Вот только представь, Эраст. Я, в белой рубахе…
– В серой, – заметил я. – Как и у меня. Откуда им у нас взяться, белым? Мы в тюрьме, тут прачек нет. А если совсем честно, мои и до того не сильно белые были. То война, то корабль…
– Ну да, переодеться я не успел, – Гарольд с отвращением глянул на замызганные рукава сорочки. – Ладно, в почти белой рубахе, молодой, стройный, красивый. Еще волосы распущу! Все девицы помрут от восторга!
– Что да, то да, – даже не стал спорить я. – Особенно если волосы распустить. И знаешь, чтобы ветерок эдак их слегка развевал. Очень красиво будет смотреться. В аккурат до того момента, как палач тебе первую руку не отрубит. Или ногу? У вас с чего четвертование начинают? У нас с рук.
– Скотина ты, милейший фон Рут, – заявил Гарольд. – Такую картину испортил. Теперь ни малейшего желания нет на эшафот идти. Придется как-то выбираться отсюда.
– Крайний срок – понедельник, то есть через четыре дня, – заметил я. – Во вторник состоится суд, где нас приговорят к смерти.
– Думаешь?
– Уверен. – Я снова лег на спину. – Вот кабы тебя отвезли к королю, то, может, и нет. Тебя же король в лицо знает?
– Знает, – подтвердил Гарольд.
– Вот потому тебе туда и не попасть, – продолжил я. – Просто составят документ, по которому некий дворянин, возможно, даже безымянный, чуть не прибил родных, и подсунут его на подпись королю, а тот его подмахнет. Или даже без этого обойдутся. Знаешь, в судебных канцеляриях и не такие странности бывают. Заверит приговор какой-нибудь бумагомарака, да и все.
Я сам в местах вроде королевской канцелярии не бывал, но вот беззубый Руфус, который частенько ночевал со мной в одной раймилльской ночлежке, много про подобные штуки рассказывал. Он сам лишился всего, чего имел, вот таким же образом, через поддельные бумаги, за большие деньги заверенные подлинными печатями и подписями. У нас ведь все решают связи и знакомства, у Руфуса их оказалось меньше, несмотря на его положение. Потому в какой-то момент его племянник стал жить-поживать в бывшем руфусовом огромном доме и кататься на карете с золочеными спицами. Сам же Руфус спал в ночлежках и дрался с нищими за кусок хлеба, до той поры, пока ему горло не перерезали.
Что уж говорить про нас? Дядюшка Тобиас отсыплет золота, кто-то где-то подпишет бумагу и поставит печать, а потом мы будем стоять на виду у всего города на Судной площади.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
