Марина поднялась из воды прямо перед ним:
— Введи в меня палец. Это для начала.
Он скривил губы в ухмылке и прищурился, потом вытянул палец, чтобы проложить им путь между нижними губами Марины и соскользнуть в уютную щелку, обильно уснащенную медом, которого от его прикосновений становилось еще больше. Большим пальцем он надавил на клитор.
Затем его палец стал короткими медленными толчками входить во влагалище. Он прикрыл глаза, поглощенный своей работой.
Дженнифер ощутила легкое щекотание внизу живота, воскрешая в памяти те мгновения, когда пальцы Джека врывались внутрь ее тела. Она пододвинулась поближе к нему.
Марина вращала бедрами, вновь и вновь насаживая себя на средний палец Джека, его ладонь принимала в себя ее промежность, и казалось, он удерживал Марину на одной руке. Мисти, склонившись, лизала головку толстого члена. Его левая рука оставалась свободной, и он принялся ласкать ею грудь и живот Дженнифер, потом, скользнув в промежность, нащупал средним пальцем отверстие в трепещущей плоти.
— О-о-х, — простонала Дженнифер, чувствуя первую, чудную волну возбуждения. Она хотела бы ощутить в себе его член, но и палец был твердым и сильным, мощно двигаясь вперед и назад. Как и Марина, она плясала на его жестком пальце, вращая задницей, и с плеском плюхаясь в воду.
Со стороны казалось, что он держит обоих сестер на ладонях, приводя их в движение и заставляя плясать, точно кукол. Дженнифер наклонилась вперед и, поймав его сосок зубами, слегка сдавила его, лаская языком нежную плоть. Джек застонал и закрыл глаза.
— Я хочу, чтоб он вошел в тебя, — шепнул Джек Дженнифер, вынимая палец и притягивая ее к себе на колени. Мисти помогла ей занять такое положение, спиной к нему, чтобы член мог глубоко войти в тело. Его руки получали власть над ее грудью, а зубы слегка покусывали ее шею.
— Скачи на нем, Дженни, — подбадривала Марина.
Дженнифер двигалась все быстрее и быстрее, чувствуя вздутые вены каменно-твердого пениса так глубоко внутри себя, что казалось, он касался в ней мест, которых еще не касался никто. Чудесный огонь полыхал в ее теле, мгновенно распространяясь по нервам, и каждую минуту Джек был готов кончить в нее, и в этот миг он принадлежал бы ей, и ей одной.
Но он вышел из нее, толчки были такими сильными, что она воскликнула, не в силах бороться с желанием:
— О, введи опять! Мне надо ощущать тебя внутри! Пожалуйста, о прошу тебя, не выходи из меня!
Марина и Мисти — союзницы и набросились на Джека. Мисти поймала член и помогла Марине, которая вобрала его всего в себя, шумно удовлетворенно выдохнув.
— Слава богу! Ты сберег его для меня. Я хочу, чтобы ты кончил, пока я скачу на тебе.
— Это уже не за горами, — предупредил Джек. — Она плещется во мне, как кипящее масло.
Марина бешено мотала головой взад-вперед, ее черные волосы разметались по лицу. Мисти ласкала ей грудь, а Дженнифер, сама готовая кончить в любую минуту, неистово ласкала себя, следя, когда Джек достигнет высшей точки.
Она опустилась на колени подле Мисти и поймала яички Джека, плавно скользившие по воде. Они сжала их и сомкнула пальцы в колечко, чтобы обхватить ими основание члена, как только он выйдет из влагалища.
Это была пирамида желания, в основании которой находился Джек. Три женщины предвосхищали малейшие его желания, стремясь выполнить его просьбу прежде, чем Джек открывал рот, чтобы попросить. Их тела извивались в горячей ванне, точно некая новая форма подводной жизни.
Они почувствовали момент, когда он больше не мог противиться растущему давлению изнутри. Его глаза расширились, точно им открылось нечто невиданное, руки неистово сновали между ног Мисти и Дженнифер, замыкая всех четырех в единую цепь наслаждения, все его тело яростно сотрясалось, точно пытаясь передать трем женщинам неистовство своего оргазма.
— Есть, — выкрикнул он, когда это наконец свершилось. — Мы все кончили одновременно!
Это было самым лучшим началом года.
14
Шел небольшой снег. Был тот час, когда уже горят фонари, но на улице все еще не стемнело. Дженнифер быстро шла по 65-й Восточной улице и остановилась перед знакомым зданием, одним из самых замечательных строений из бурого камня на этой улице. Именно сюда Ники привезла ее с завязанными глазами, чтобы познакомить с Алэном.
По телефону Джон Гамильтон сказал ей, что Ники и Алэн в Европе. Она не смогла скрыть своего разочарования.
— О, — протянула она безутешным голосом.
— Могу я помочь?
Она вкратце рассказала ему о своем желании сфотографировать Пэра Митю и его последователей.
— А почему «New Man» интересуется этим? Полагаю, опять это дело с сексуальным культом? — в его вежливом голосе зазвучало презрение.
— Джон, вы меня знаете. Я не собираюсь причинять вреда своей камерой.
— Приходите сегодня вечером в шесть. Поговорим.
Она поднялась по восьми каменным ступеням, ведущим к украшенной орнаментом двери, испытывая одновременно радость и беспокойство перед новой встречей с Джоном Гамильтоном. Он был сильной, обаятельной личностью и во время их пребывания в Тобаго всегда сохранял дистанцию. Заманчивая возможность.
Дверь открылась прежде, чем она успела позвонить, и она была так ошеломлена, что сделала шаг назад.
Это была Шерон, женщина, которая танцевала каждый вечер на пляже, пока не соблазнила неприступного Гамильтона.
— Входите, — пригласила она, потупившись и держа тяжелую дверь открытой.
— Очень рада вас видеть, Шерон. Вот так сюрприз.
Шерон просияла и протянула руки за горностаевой шубой Дженнифер, на которой поблескивали снежинки.
Дженнифер бросила взгляд в высокое, в полный рост, зеркало и убедилась, что не ошиблась в выборе стиля простого, элегантного, намекающего, надев зеленую шелковую шаль и черное бархатное колье.
— Господин Джон Гамильтон желает принять вас в трофейной комнате. Это сюда.
Она проводила Дженнифер по крутой лестнице, любуясь, как прирожденная танцовщица легко и плавно восходит по ступеням.
Дженнифер ожидала увидеть в трофейной комнате огромные металлические кубки и диски, обычные атрибуты успеха и физической силы, но трофейная комната Армитаж не походила ни на что виденное ранее.
Комната представляла собой музей в миниатюре. В больших и маленьких стеклянных ящиках с подсветкой хранились сувениры, собранные за многие годы неистового странствования по миру. Одни были серьезными, другие казались странными: Дженнифер с изумлением глядела на золотой парчи брюки с едва заметным пятном в промежности. Брюки были ярко освещены и снабжены объяснительной надписью, поясняющей их значение. Из нее явствовало, что в этих самых брюках Ники играла в теннис в тот день, когда ее тренер соблазнил ее.
