— А если бы это и не убило меня на месте, то могло бы покалечить или испугать до потери рассудка, — сказал Майкл. — Добавь к этому еще и унижение из-за того, что во всем были виноваты бочки с портером.
— Не шути так, Майкл, — возразила я. — Он спас тебе жизнь. Патрик спас тебя.
— Да, спас — двенадцатилетний герой, — согласился Майкл. — Когда Патрик сам пересказывал мне эту историю, он сказал так: «Я направлялся к насосу, чтобы смыть грязь со своих рук, но тут что-то заставило меня свернуть в кузницу. Я тогда едва не засопротивлялся этому странному порыву. Был очень близок к тому».
Теперь я взяла Майкла за руку и удержала ее.
— Но он все-таки сделал это. Твой Патрик. Он спас тебе жизнь. Майкл, когда я смогу познакомиться с ним? Когда смогу поблагодарить его за это?
Майкл улыбнулся, но перевел взгляд в сторону залива.
— Это еще не конец истории, — сказал он. — Патрик оставался с нами, работал у фермеров в округе и наблюдал, как я расту. Когда мне было лет пять, он взял меня с собой на небольшой участок каменистой земли. Мы выбирали из нее гравий и мелкие камни и удобряли навозом, остававшимся после лошадей «Бьяни». Потом он научил меня вырезать глазки ростков из посадочного картофеля и садить их глубоко во вскопанную землю. В тот год у нас было море картошки, и нам больше никогда не приходилось покупать ее у Джимми Джо или других соседей. «Он пытается сделать из Майкла фермера», — говорила бабушка моей матери. «Земля разобьет тебе сердце, — говорила она мне. — Это не твое, нет. На ней ты зависишь от прихоти лендлорда». Но Патрик возражал: «Каждый дюйм ирландской земли принадлежит только нам. Даже если Sassenach где-то получили на нее документ с печатью, какая разница? Земля принадлежит тем, кто на ней работает. Придет день, когда мы заберем ее назад, а к тому времени Майкл уже должен будет научиться правильно с ней обращаться».
— Прямо мятежные речи, — заметила я. — Ну, от этого никакого вреда. Мой папа тоже на словах постоянно бунтует. А Патрику тогда сколько было — семнадцать?
— Есть множество людей, которые только говорят, но Патрик — человек действия.
— Осторожнее, не наговори лишнего, — испуганно прошептала я, хотя вокруг не было ни души.
— Лендлорды в нашей части страны — безжалостные и жестокие люди. На перекрестье дорог стоит cnocnacrochádon, помост палача, — напоминание об отцах, казненных здесь за то, что они крали еду для своих голодных детей. Такое любого может запугать, но только не Патрика. Когда мне было лет девять и он еще был с нами, выдался неурожайный год на пшеницу, и некоторые из арендаторов Блейкни задолжали ему ренту. Их должны были изгнать с земли, если они не рассчитаются немедленно. И Патрик тогда нашел для них деньги.
— Каким образом? — снова прошептала я.
— Он ограбил самого полковника Блейкни, стащив его с коня на пустынном участке дороги. Повалив его наземь, Патрик забрал у него кошелек. Поговаривают, что он даже не использовал оружия. Полковник не был уверен в том, что это был Патрик: нападавший завязал свое лицо платком. Полковнику Блейкни все равно был нужен кузнец, а Патрик исчез. Поэтому нашу семью не наказали. Но Патрик не вернулся. Мы слышали, что он скрывается в горах. Ходила молва, что он стал разбойником. Но я уверен, что он скучает по работе на земле. С тех пор я его не видел. Думаю, мой отец иногда встречался с Патриком во время своих странствий, потому что порой он приносил больше денег, чем мог заработать игрой на волынке где-нибудь на улице. — Майкл опустил глаза. — Папа умер примерно через три года после ухода Патрика, и я был уверен, что тот придет на похороны. Он не пришел, но у себя под дверью мы обнаружили три бочонка виски и устроили такие поминки, о которых до сих пор помнят в Галлахе. «Последние настоящие поминки», — говорили о них. Из Каллоу и Ахаскры пришли толпы Келли. Мы похоронили отца в Клонтаскертском аббатстве…
— Где есть Святой Михаил и русалка, — добавила я.
Он улыбнулся.
— А еще могилы всех Келли. Погребальную песнь для моего отца играла группа волынщиков, а мама и дед в печали стояли неподвижно и слушали… Пока они играли, я взглянул в поля и увидел одинокую фигуру на склоне холма.
— Патрик, — ахнула я.
— Я верю, что это был он. Это произошло шесть лет назад. С тех пор о нем ничего не известно. Слухи, и только, — закончил он.
— Выходит, он не знает, что твои мама и дед умерли, как не знает про Чемпионку и все остальное?
— Мне кажется, у него были свои способы узнавать разные новости из Галлаха, но теперь, когда я оттуда уехал…
— Судя по твоим словам, Патрик мог податься в Америку.
— Он никогда не покинул бы Ирландию, — заверил Майкл. — Онора, думаю, я обязан рассказать про Патрика твоему отцу. Возможно, он не захочет, чтобы ты выходила за человека, у которого такой брат.
— Почему? В последний раз ты разговаривал с Патриком, когда тебе было девять лет. Разных Келли десятки тысяч. Кто может как-то связать тебя с ним?
— И все-таки.
— А ты когда-нибудь слышал о Мартине О’Малли? — спросила я. — Он самый знаменитый контрабандист в горах Коннемары. Вот он действительно вне закона. У него там целая армия. Мартин О’Малли приходится двоюродным братом моей бабушке, а бо`льшая часть ее родственников до сих пор живет в Коннемаре. У Майры на свадьбе были ее племянники — здоровенные такие мужики. Они подогнали к причалу шхуну с грузом торфа. Но в нем были спрятаны бутыли испанского вина и кувшины с самодельным виски — poitín — из Коннемары. Бабушка называет это «парой небольших одолжений от Мартина О’Малли». Как видишь, Майкл, Кили не такие уж робкие и законопослушные, как это может показаться на первый взгляд. Хотя мы все равно не станем рассказывать папе о Патрике Келли.
* * *
Бабушку и Оуэна Маллоя мы встретили уже на дороге.
— Я только что рассказала Оуэну историю о Махе, — сказала она. — А ты, Майкл, слышал про эту волшебницу, вышедшую замуж за мужчину из Ольстера? Ее муж хвастался, будто его Маха так быстро бегает, что может обогнать любую лошадь. Король приказал ей участвовать в такой гонке на ярмарке, несмотря на то что она была беременна. Она действительно победила, но потом родила двойню прямо на трассе. Маха прокляла ольстерцев и предрекла им, что все они, идя на битву, будут испытывать боль, как при родах, за исключением Кучулана, который…
— Ах, бабушка, — прервала ее я, — может быть, мы уже пойдем?
— Доскажу в другой раз, — согласилась она.
Майкл усадил на лошадь сначала бабушку, позади нее — меня и медленно повел Чемпионку по тропинке вниз к заливу.
— Я никогда не догадывалась о трудностях, с которыми сталкиваются фермеры, пока Оуэни не рассказал мне, — сказала бабушка. — То слишком много дождей, то слишком мало; то морозы ударили слишком рано, то недостаточно рано. Снег опять же: то долго не тает, то тает прежде времени. Разные вредители, жуки и зайцы. А еще сорняки. А я-то считала рыбную ловлю сложным делом.
