Его требование удивило Эмили: неужели он и вправду тайный лидер группы? Возможно, звания на самом деле не влияют на внутреннюю политику Лиги.
– Но, Эш, – возразил Чарльз, – ты же не можешь ожидать от нас, что мы не притронемся к ней. Она такая…
– Неотразимая? – мрачно произнес Годрик. – Кто, черт возьми, в чьей власти, ты или твои чресла?
– Да, она очаровала всех, но если бы знала об этом, то могла бы использовать это против нас. Потому опять-таки я повторяю: если кто-либо из мужчин хочет Эмили, он обязан будет, по сути, покорить ее. Ежели она не поддастся на ухаживания этого человека, ему следует прекратить любезничать с ней.
– И все последующие обсуждения по этому поводу, – добавил Люсьен, – будут вестись на греческом.
– Простите, джентльмены, – по-английски обратилась к ним Эмили, и мужчины устремили на нее свои взгляды. – Все в порядке? У меня такое ощущение, что из-за меня возникли проблемы.
Напряжение в комнате немного спало.
– Вовсе нет, Эмили, – ответил Люсьен. – Мы просто говорили Чарльзу, что он не должен больше так поступать… разве только ты сама не захочешь этого, конечно.
Лорд Лонсдейл ухмыльнулся.
– Я… – Ее лицо горело, и она в смущении отвернулась. – Я не совсем уверена, чего хочу. Мне никогда не оказывали столько внимания до того, как я попала сюда. Мне оно кажется непомерным.
Их виноватые лица являлись подтверждением того, что они поверили ей. «Отлично». Наконец-то у нее появился неплохой шанс убежать. Она никогда не осознавала, насколько убедительными могут быть женские уловки, пока эти пятеро мужчин не стали бороться за нее и ухаживать за ней. «Глупцы».
– Тогда я должен попросить прощения за мое навязчивое поведение, Эмили. – Чарльз с уважением сделал поклон головой.
– Извинение принято.
Она разрешила Годрику и Чарльзу, каждому со своей стороны, ухаживать за ней во время позднего ланча и делала вид, будто не обращает внимания, что даже это стало соревнованием. Забавно, еще два дня назад девушка и представить не могла, что пять шаловливых лордов станут плясать под ее дудку. Эмили ела, улыбалась и наблюдала.
«Она принадлежит мне. Она будет моей».
Томас Бланкеншип поднимался по лестнице к своему дому, кипя от злости. Он знал, что задумал этот дуралей Парр. «Он собирается столкнуть меня с Эссекским на тайных торгах. Что ж, я не буду играть в эту игру. Она моя».
Вместо того чтобы воспользоваться дверным кольцом, мужчина постучал в двери кулаком.
Балтус, его старый дворецкий, возник у порога.
– Добро пожаловать, сэр.
Бланкеншип лишь прорычал что-то в ответ и прошел мимо дворецкого в холл. Сняв пальто, швырнул его в лакея, ожидавшего у лестницы.
– Принеси бренди в мой кабинет, Балтус.
Вековые слои сажи покрыли окна и камин. Пыль осела на полках с книгами, а чернила забрызгали пятнами изношенный ковер под рабочим столом. Он имел более чем достаточно денег, чтобы поддерживать дом в чистоте и надлежащем состоянии, но ему была по вкусу символичная разруха его жилища. Это напоминало Бланкеншипу о его собственной жизни и побуждало активнее бороться за то, чего он больше всего желал. Эмили Парр.
Повалившись в кресло, Бланкеншип закрыл глаза. Его гнев был живым существом, умеющим дышать и закопавшимся глубоко в груди. Это существо сгребло его внутренности в свои окровавленные когти и смотрело маленькими блестящими глазками прямо в душу. Он бросил чудовищу вызов, посадив его на цепь в темном месте своего сознания. Он сохранял контроль, во всяком случае пока.
Дворецкий вошел с графином бренди и налил стакан.
– Что-нибудь еще? – прохрипел Балтус.
– Нет.
Бланкеншип, обхватив пальцами хрусталь, взболтнул янтарное содержимое. Густой цвет напоминал волосы Эмили. Его мысли снова вернулись к девушке. Он должен обладать ею. Пусть ее мать смогла ускользнуть от его хватки, но Эмили это не удастся.
Девятнадцать лет назад, когда ему было около сорока, он все еще наносил визиты в поиске невесты. Притворные изысканные цветки светского общества не производили на него впечатления, пока он не встретил Клару.
Клара Беларми. Остроумная, смышленая, бриллиант высшей пробы. Золотисто-каштановые волосы и глаза цвета сочной сливы. Она была неповторима.
Он полюбил ее, как и все другие мужчины. Тратил огромные деньги на букеты для нее и танцевал с ней не одну ужасную кадриль. Однако она никогда не обращала на него внимания. Она всегда исчезала в разгар какого-нибудь бала, чтобы побыть с этим молодым идеалистичным дураком, Робертом Парром.
Между тем Бланкеншип лелеял надежду, что она все-таки может выйти за него, учитывая, насколько он богат. Он взял кольцо, некогда принадлежавшее его матери, и отправился свататься. Но Клара не принимала посетителей в тот день, и дворецкий отказал ему. Проходя мимо окна, выходящего на улицу, он мельком увидел ее в объятиях Роберта, она целовала его с дикой несдержанностью.
Бланкеншип знал, какая женщина отдается первому встречному. Шлюха.
После этого совсем забросил бальные залы. Сфокусировался на своем бизнесе и вредил любому вложению, которое делал Роберт Парр, тем самым заставляя молодоженов переселиться в деревню, где расходы не так высоки.
Но и этого было недостаточно. Ему хотелось ранить Клару так же, как она когда-то ранила его.
Он хладнокровно воспринял новость о смерти Клары и Роберта. Заскрежетал зубами от воспоминаний. Пропал подпитывающий его огонь ненависти, остался лишь заряженный пистолет в его рабочем кабинете, чтобы свести счеты с жизнью.
А потом он узнал об Эмили.
Он не понимал, каким образом Кларе удавалось скрывать девочку. Но как только Бланкеншип услышал, что девчонка отправилась к дяде, сразу решил: ему надо увидеть ее.
Он начал навещать Альберта в его клубе, убеждая взять займы для последующих вложений. Уговорить Парра инвестировать было слишком легко, а еще легче – наблюдать, как эти предприятия терпят крах. Чтобы рассчитаться с долгами, тот вынужден был предложить Эмили в качестве потенциальной невесты. В считанные дни он добился приглашения в резиденцию Парра.
Наконец Бланкеншип увидел ее, сидящую за столом в маленькой библиотеке. Волосы девушки, похожие на вечерний солнечный свет, были распущены и спадали на плечи буйными волнами. До мельчайших деталей она походила на распутное создание, которое он жаждал подмять в своей постели.
На секунду его юношеская тоска вспыхнула, словно далекая звезда, перед тем, как в черством сердце наступила тяжелая ночь.
Она была вылитая мать. Из той же серии – только дразнит.
Такие женщины должны стоять на коленях.
Сидя у себя в кабинете, Бланкеншип лениво скривил губы в улыбке. Скоро девчонка будет принадлежать ему. Эмили станет носить самые красивые платья, самые дорогие украшения. Общество будет знать, что он ее хозяин, а он, заимев такую жену, поставит этих аристократов на их место.
