Ричард лишь что-то буркнул, жестом отпуская Гвидо, так как увидел возвращавшегося с разведки маршала де Шампера с его тамплиерами.
Надо сказать, общение с Уильямом казалось Ричарду более полезным, чем рассказы Гвидо о пугающих хищниках. И, выслушав донесение тамплиера, что впереди нет врагов, только опустевшие руины замков – Де Тура, Кафарлета, Капернанума, – король поделился с де Шампером соображениями Гвидо о причине неожиданного отсутствия на их пути мусульман.
– Он прав, – кивнув, подтвердил тамплиер. – Когда мы минуем это узкое место и выедем в Шаронскую долину… Скажу так, она очень заболоченная, и вряд ли султан предпримет там атаку, если не желает увязнуть в зарослях тростника. Однако не сомневаюсь, что атаки лучников возобновятся. Саладин ведь здесь, рядом, он уже понял, куда мы направляемся, и не оставит нас в покое. Я как-то рассказывал вам об излюбленной манере боя сарацин: их небольшие, хорошо подготовленные отряды будут наносить стремительные удары по всей длине нашей колонны, нанося столько урона, сколько смогут, а потом мгновенно отступят.
– Ад и преисподняя! Но они же так и действовали все это время! А мне нужен бой на моих условиях, когда я наконец смогу разделаться с моим приятелем Юсуфом ибн Айюбом. Я твердо намерен сохранить единство армии и напасть только в подходящий момент, когда мусульмане, выведенные из терпения своими безуспешными атаками, решатся на большой бой.
Шампер снял свой горячий шлем и вытер вспотевшее лицо.
– Я не сомневаюсь, что у вас получится, государь. Когда налетит вся армия неприятеля, вы сразу это поймете. Наши лазутчики донесли, что у Саладина в два-три раза больше воинов, нежели у нас, и он рано или поздно пустит их в ход. Я дивлюсь, что он до сих пор так не поступил. Наверное, вы его и впрямь напугали взятием Акры, раз он столь нерешителен, – подытожил Уильям, не особо задумываясь, что его слова выглядят как лесть.
Он просто высказывал свои соображения вслух.
Ричард в ответ просто кивнул.
– Клянусь именем Плантагенетов, я напугаю его еще больше, когда встречусь с ним лицом к лицу.
– Не рассчитывайте на его страх, – заметил Уильям. – Салах ад-Дин не простит вам казнь его единоверцев. Он явно не ожидал подобного, но теперь султан в гневе. И его стоит опасаться.
– Я всегда опасаюсь врагов, – задумчиво глядя вдаль, заметил Ричард. – Так и должно к ним относиться, чтобы не счесть себя непобедимым. А каждая победа дорогого стоит. Это цена сомнений, размышлений, планов и принятых решений. Отвага в этом списке, пожалуй, на последнем месте. И она требуется, когда ты уже знаешь, чего ждать от врага.
Это были откровенные слова для полководца, слывшего непобедимым. Де Шампер ценил эту откровенность. Он вообще все больше ценил своего августейшего кузена. Избранная им тактика – двигаться медленно, без спешки и суеты, не отвечая на атаки сарацин и не разрывая слитного монолита войска, – безупречна. Сохранять порядок, спокойствие, но быть в силах дать быстрый и мощный отпор любым попыткам противника атаковать. Если Ричард и далее будет так действовать, он получит преимущество над Саладином, который явно не готов к подобной манере наступления.
Король попридержал коня, оглядывая свое многочисленное войско – неторопливый лес пик, знамен и копий, поднятая множеством шагающих ног пыль, шлемы, вымпелы, обозы и корабли, идущие вдоль побережья. И в то же время де Шампер уверяет, что у Саладина людей гораздо больше. И он собрал их тоже не для того, чтобы идти рядом с воинами Креста до самой Яффы… а там и до Иерусалима.
– Видит Бог, – процедил сквозь зубы Ричард, – если уж сражения с султаном не избежать, пусть это случится поскорее.
Глава 4
В трудные минуты султан Салах ад-Дин черпал силы в чтении Корана.
Грозный Меч Ислама слушал слова чтеца-суфия, сидя в своем походном шатре на низкой софе. Прикрыв глаза, он чуть покачивался, внимая сурам из Корана: «Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха и в последний день с теми, кто не запрещает того, что запретил Аллах и Его Пророк, и не подчиняется религии истины…» [26]
– Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха… – медленно повторил султан и поднял тяжелые веки.
Его глаза казались глубокими и темными, как бездна. Уже немолодое породистое лицо источало силу и ум. Темная, с заметной проседью борода была расчесана надвое, а длинные усы, напомаженные и завитые книзу, подчеркивали надменную складку тонких губ. В остальном же великий султан Египта, Сирии, Ливии, Туниса и Йемена выглядел весьма просто: на нем был темный халат из тонкой шерсти, под которым он носил кольчугу, не снимая ее ни днем, ни ночью, ибо опасался покушений, и такой же темный тюрбан. Меч Ислама не любил нарочитой пышности, когда того не требовало его высокое положение предводителя правоверных.
– Да будет велик и благословен в веках Аллах, да прославлен будет в веках пророк его Мухаммад! – Он провел по лицу руками и сделал чтецу знак удалиться.
Медленно отпив из пиалы ячменного отвара – в своих вкусах Саладин тоже оставался прост, как и взрастившее его курдское племя, – султан Юсуф ибн Айюб надолго задумался. Он вел священную войну джихад [27], поклявшись, что закончит ее, только когда на Святой земле не останется ни одного презренного кафира [28]. А потом… Кто знает волю Аллаха! Может, он будет иметь возможность идти под зеленым знаменем Пророка и далее, до самой земли франков…
Но появился Мелек Рик, этот английский Лев, который резко и отчаянно вмешался в планы султана.
Саладин понимал, что война с таким полководцем, как Ричард, будет непростой. Он немало расспрашивал о своем коронованном враге, узнал, что тот не проигрывает сражений, и его действия под Акрой подтвердили молву, что этот английский король умеет и привык побеждать. Да, это не безумный Рено де Шатильон, хмелеющий при виде врага и теряющий разум в атаке, не многомудрый и осторожный Раймунд Тивериадский, с которым можно было вести дела, и не глупец Гвидо де Лузиньян, слушающий советы всех подряд, часто меняющий решения, но совершенно не знающий тактики боя. Ричард был лучшим воином христианского мира, он пришел побеждать.
И вот теперь грозный владыка Востока, растерзавший четыре года назад армию Гвидо де Лузиньяна при Хаттине, растерянно наблюдал за новым вторжением франков.
После того как пала Акра, султан отошел через Хайфу на юго-восток, к Йокнеаму, разрушая все, что не успел уничтожить во время своего победного марша четыре года назад. Саладин решил оставить за собой пустую землю, чтобы остановить продвижение крестоносцев. От этого зависели его влияние, его мощь и даже власть, ибо после потери Акры и казни пленников, за которых он отказался платить, многие эмиры смотрели на султана враждебно. Они уже не восторгались Юсуфом ибн Айюбом, зато вспоминали, что он всего лишь выскочка курд, добившийся высокого положения интригами, хитростью и умением набирать самые большие войска, против которых не могли устоять отдельные правители. Но эти эмиры сами являлись частью его войска, и они могли… могли уйти от него. И чтобы этого не случилось, Саладину была нужна победа.
