Ближе к вечеру Шейн решила, что можно попробовать выйти на улицу. Она вымыла голову, нарядно оделась и заклеила ссадины на ладонях бактерицидным пластырем — хотя он все равно оторвется минут через десять. Время близилось к четырем. Шейн вышла на улицу со двора гостиницы и замерла в нерешительности, пытаясь придумать, куда пойти. Может, подняться к аббатству и броситься вниз с Восточного Утеса? Если ей повезет, то она разобьется уже на Обрыве — и вообще ничего не почувствует. Смерть будет мгновенной. Но вместо того, чтобы сигать со скалы, она отправилась на Западный берег — в городской медицинский центр.
— А я испугался, что ты больше не хочешь со мной встречаться, — сказал Мак в понедельник, когда они все-таки встретились в кафе в Морской Миссии. В общем, свидание состоялось, хоть и с опозданием на двое суток.
— Спасибо, что ты пришел. — Шейн очень тщательно подбирала слова. — Я извиняюсь, что не смогла появиться в пятницу. Но я себя как-то неважно чувствовала.
Он посмотрел на нее очень внимательно. Кажется, он растерялся, не зная, как на это ответить: как врач или все-таки как галантный поклонник — то ли выказать профессиональную озабоченность ее здоровьем, то ли сделать ей комплимент, какая она сегодня очаровательная, пусть даже она сейчас выглядит как живой труп.
— У тебя очень усталый вид, — сказал он наконец.
Сам Магнус выглядел, как всегда, потрясающе. Было сразу заметно, что он очень тщательно подготовился к выходу, навел лоск, даже, кажется, уложил волосы феном — прямо фотомодель из журнала мужской моды. Шейн представила его на обходе в больнице в сопровождении целой команды молодых медсестер, прямо-таки млеющих от восторга. А что будет, когда он получит диплом с разрешением на частную практику? Женщины-пациентки наверняка обнаружат в себе поразительные таланты к ипохондрии, о которых они даже не подозревали раньше.
— И еще, у тебя румянец… — продолжил Мак после непродолжительных колебаний, — …какой-то он нездоровый.
— Я и вправду болею. — Шейн похлопала себя по щеке тыльной стороной ладони. — Но это не так уж и страшно. Ты не волнуйся, со мной все будет в порядке.
Они сидели в кафе в Морской Миссии Уитби, в том самом зале, где над дверью висела табличка: «Гости, желающие курить или пришедшие в сопровождении четвероногих друзей, пройдите, пожалуйста, в этот зал». Адриан сидел под столом и тихонько скулил — он очень старался вести себя, как подобает приличному псу, и не лаять в общественном заведении. Но чтобы хоть как-то себя развлечь, он бил хвостом по полу и по ножкам стола и периодически клал голову Шейн на колено, чтобы она почесала его за ушком. Несмотря на табличку о дружественном отношении к собакам, сейчас он был здесь единственным четвероногим гостем — и кокетничал, пользуясь случаем, совершенно бесстыдно. Мак, похоже, немного нервничал. Он достал из кармана шуршащий пластиковый мешочек «янтарного» табака и принялся скручивать папиросу.
— Я не знала, что ты куришь, — сказала Шейн.
— Я не курю. Ну, то есть… курю, но редко. — Он обвел взглядом зал, едва различимый за плотной завесой табачного дыма. — Только когда вокруг сильно накурено. — Он улыбнулся чуть виноватой, но и озорной, обезоруживающей улыбкой, как школьник — самый примерный и успевающий ученик в классе, — которого директриса застукала во дворе, за помойкой, когда он курил припасенный окурок. — Ну, да. Если врач курит, это дурной пример для пациентов. Но я хотя бы курю не какой-нибудь ширпотреб.
— Выдающееся моральное достижение, — сухо отозвалась Шейн.
Они провели вместе не более пяти минут — и снова пустились в дебаты. Похоже, они просто по определению не могут общаться нормально. Без этих словесных боев. Магнус заметно расслабился, может быть, из-за того, что в их отношениях все осталось по-прежнему: споры, подколы, язвительные замечания… или, может быть, из-за порции никотина.
— Я скучал по тебе, — сказал он.
Она облизала вдруг пересохшие губы, лихорадочно соображая, что на это ответить.
— Ав! — сказал Адриан, стукнувшись снизу головой о стол.
Мак приподнял скатерть и заглянул под стол. Шейн так и не поняла, то ли он сердится, то ли смеется.
— В субботу он тут опозорился, страшное дело. — Мак схватил пса за хвост и развернул его мордой к себе. — Ты смотри на меня, разбойник. Я про тебя рассказываю. Как ты тут опозорился. И меня опозорил. Скулил, как будто его тут режут. В общем, больше я с ним никуда не пойду. Слышишь, приятель? Не умеешь себя вести — будешь дома сидеть. Вот такие дела.
— Рррр…ав! — высказался Адриан, но тихонько.
Мак опустил скатерть, и Адриан вновь положил голову на колено Шейн. Из-под стола торчал только кончик его хвоста — густая кисточка белого плюша, — который забавно подрагивал в дымном воздухе. Все остальные, кто был в кафе, в основном пожилые семейные пары, подталкивали друг друга локтями и улыбались, глядя на это лохматое чудо. Ну, еще бы! Такой славный, забавный пес — лучше всякого телевизора.
— Есть не хочешь? — спросил Мак.
— Я уже заказала себе теплого молока. Скоро должны принести.
Он встал из-за столика и пошел в главный зал, где был буфет и висело меню. Шейн заранее знала, что он не найдет ничего на свой вкус. Может быть, он еще призадумается насчет пирога с начинкой, но ему не понравится выбор начинок: «сырная с луком» и «яичная с беконом». Для него это будет слишком провинциально.
Пока Мак ходил изучать меню, Шейн наглаживала Адриана и бегло просматривала «Srtreonshalh», религиозный журнал церковного прихода Уитби. Самая «горячая» новость: последний всецерковный Собор — понятно, что вовсе не тот, который аббатство святой Хильды принимало в 664 году. Там было много рекламы видео- и полиграфической продукции, выполненной на цветных лазерных копирах; там были большие статьи о целебных свойствах ольхи и иван-чая. За прошедший месяц умерло несколько прихожан — больше женщин, чем мужчин, хотя, по статистике, женщины живут дольше. Директора четырех похоронных бюро наперебой предлагали Шейн свои услуги.
Шейн полистала журнал в поисках чего-нибудь более жизнерадостного. Смешанный самодеятельный хор под названием «Поющий Слейт», основанный в 1909 году, пропел ей маленькую серенаду: «Леди и джентльмены, мы всегда рады новым участникам. Вас ждет теплый прием». Незатейливое, старомодное приглашение. Но за ним чувствовалось искреннее человеческое радушие, так что Шейн даже не сомневалась, что если она вдруг решит записаться в хор и приедет в определенный день в определенное место в Слейте, она сразу же обретет там друзей. Она запомнила адрес. Если она доживет до следующего четверга, то она, может быть, и заглянет к ним между семьи и девятью.
Мак вернулся за столик.
— Ничего для гурмана Магнуса? — спросила Шейн с невозмутимым видом.
— Ничего, — вздохнул он. — Слушай, я знаю, что ты болела и все такое, но, может, ты все-таки… э… может, тебе было все-таки не настолько плохо…
Шейн улыбнулась и вынула из кармана блокнот с принцессой из «Звездных войн» на обложке. Казалось бы, самое обыкновенное действие — достать блокнот, — но конкретно сейчас оно было исполнено смысла. Шейн подумалось, что все слова, которые они с Маком произносили до теперешнего мгновения, были ненужным излишеством. Зачем придумывать замысловатые словесные игры, когда вполне можно обойтись двумя-тремя жестами?!
