– Смотри, припас для тебя девяносто седьмой год, раритет. И бокальчики… Baccarat! Как звенит, слышишь? А ты меня душишь. Никакого доверия…
– Боря, у нас все на доверии. Страна у нас такая. Ты самый настоящий Жмуркин. Играешь сам с собой в жмурки.
– Четыреста лимонов… – неожиданно мечтательно произнес Жмужкин. – С этими деньгами холдинг уже на два тянет, а то и больше.
– Вот именно. И тут же берем еще миллионов пятьсот на рынке! Дух не захватывает, Боря? Азбука, первый курс финансового колледжа! Creating equity with debt!
– Создаем капитал из долгов? – Жмужкин разлил по бокалам вино. – Единственная из твоих идей, которая мне по сердцу.
В среду Скляр звонил Жмужкину:
– Где договор по холдингу? Пока не запарфируем, Александров денег не даст.
– Я тут подумал… – Жмужкин, как всегда, пытался уйти от прямого ответа, – что-то больно легко ты Чернявина уломал. Он активы никуда не слил? Может, он тебе пустышку впарить хочет?
– Проверяем… Я потому и гоню. И ему размышления не на пользу, и Зайцу, этому второму.
– Заяц, между прочим, известная у нас в Питере личность.
– Боря! Договор где?
– Где-где… – снова завздыхал Жмужкин. – Готов…
– Так шли.
– Вышлю сейчас. Еще разок дай посмотреть.
Через два часа Скляр снова набрал Жмужкина.
– Боря, кончай канитель. Затеяли дело на три ярда, а ты тормозишь на каждом повороте. Если через полчаса не пришлешь, я сажусь в самолет и лечу в Питер откручивать тебе яйца.
– Платон, ну что ты меня все душишь? – заныл Жмужкин. – Я человек слова. Только что отправили, лови.
– Домой не вздумай уйти. Через час получишь правки.
– Какие правки! Там нечего править! Это окончательный вариант!
– Целую тебя, Боря, в нос, – Платон повесил трубку и велел соединить с Александровым.
Тем временем юристы принесли договор и соглашение акционеров. Платон внес несколько поправок, отправил файлы в Питер и снова набрал Борю. Долго объяснял, что поправил и почему. Но психотерапия не помогла, и Скляр отправил своих юристов ночным поездом в Питер, дотирать договор на месте.
Глава 10. Лида
В семь утра Лида уже сновала между кухней и столовой. Муж сказал, что уедет в девять. Это означало, что, приведя себя в порядок – Чернявин не мог видеть ее на кухне в халате – и отправив девочек в школу, она должна убрать со стола, приготовить сырники, заново накрыть на стол и вывесить на плечики три выглаженные рубашки с галстуками на выбор.
Несчастной Лида чувствовала себя давно, и с каждым годом становилось все хуже. Они познакомились с Юрой, когда она только-только отходила от разрыва с Костей. Юра, уже владелец какого-то крупного лесного бизнеса, приехал в Москву учиться в Институте управления. Кто же его привел тогда к ним на вечеринку их инязовской компании? Лиде нездоровилось тогда, она пришла через силу, ей было все равно, с кем разговаривать. Пришедший парень покружил по комнате, подсел к ней.
Отчего-то возникла симпатия к нему… Он был такой немосковский, смущался, то и дело пятерней убирал челку со лба. Смотрел исподлобья и все убирал и убирал непослушную челку.
– Любите стихи? – спросил он ее.
Лида не очень любила стихи, а Юра начал читать что-то из Есенина, которого она совсем не переносила. Что-то простое, банальное, и при этом так старательно, с выражением, то и дело поднимая на нее глаза, будто проверяя, понимает ли она, как значительно каждое слово. Это было нудно, но почему-то трогательно.
Шел девяносто четвертый год, с едой все еще были проблемы, стол был по-студенчески скромным, и вдруг Юра предложил поехать в ресторан. Снова взглянул на нее исподлобья, пристально, почти испытующе…
– Поехали, Лида. У вас вид усталый, перезанимались, наверное. Мне хочется напоить вас шампанским, чтобы вы смеялись. У вас такой красивый смех.
Это было тоже банально, но Лида устала лелеять свою боль, которую носила в себе еще с зимы, не обсуждая ни с матерью, ни с подругами. «А почему бы и не поехать?» – подумала она.
Юра тогда привез ее… Куда же он ее привез? В ресторан ЦДЛ, кажется. Нет, в другой, на Тишинке, что ли? Как же он назывался? Лида не помнила, что они заказали из еды, помнила только бутылку шампанского, французского. Она не разбиралась в названиях, а французское шампанское в ресторане – это вообще ей было недоступно. Да и не нужно. Костя тоже всегда заказывал шампанское в ресторанах, а она не понимала, зачем… А тут вдруг захотелось пить прохладную, шипучую жидкость большими глотками, как воду, утоляя странную жажду и привычную боль. Шампанское – действительно вкусно, оказывается. Тело вдруг стало легким, будто его наполнили веселые пузырьки. А Юра все говорил о своем заводе. Лида мало что понимала, но видела его увлечение, силу. Человек, сам пробившийся в большой бизнес, без родителей, без связей… «Сильный, отважный человек», – думала она, чувствуя, как в пузырьках вспенивается надежда, что жизнь ее, может, и не кончилась, как казалось еще утром. Всплывала смутная приязнь к этому нудноватому, но такому цельному парню совсем из иного мира, не похожему ни на сокурсников, ни на Костю. Почему-то хотелось ему помочь…
Лида плохо помнила, как получилось, что Юра повез ее к себе домой. Она была пьяна. Не столько от шампанского, сколько от тающей боли, от благодарности, от надежды на счастье. Лида ушла от него в три ночи. Он спал, и она была этому рада. Ей не хотелось объяснений, уговоров остаться, проводов до машины. Она выскользнула из подъезда на улицу и поймала левака на старом, грязном «москвиче».
На следующий день Юра ждал ее у института с цветами, и, не дав ей опомниться, потащил снова в ресторан. Да, вот это и был ресторан ЦДЛ. «Грибоедов» – сказала она мечтательно, когда они вошли в зал. «Какой Грибоедов?», – спросил Юра, и она весь вечер рассказывала ему о Булгакове, а он слушал… Они поженились двадцать третьего апреля. Надо же, как хорошо она помнит эту дату… А уже под Новый год родилась Машенька.
– Лида, что сидишь? Все мечтаешь? Идиотская у тебя улыбка все-таки, – в столовую вошел Юра в трусах, футболке, носках и шлепанцах. – Какой мне костюм надевать? Где синий в полоску?
– Юра, – Лида вздрогнула от испуга. – Он в шкафу, я только позавчера его из химчистки…
– Мне не интересно про химчистку, у меня сегодня важный день. Рубашки где? – крикнул муж, уже поднимаясь по лестнице в спальню.
– На плечиках, на зеркале висят! Я не знаю, какая тебе больше понравится! – крикнула Лида вслед. – Если костюм с полоской, синий – надевай темно-голубую…
Лида осторожно выкладывала сырники на тарелку. Хорошо, что не перестоялись.
– Юра, иди скорей, а то поесть не успеешь.
– Телефон мой зарядила? А, сырники, это хорошо.
