Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
– Да потому что куда ни ткни, везде их чертовы носы, – продолжает гнуть свою версию известный сторонник государства Израиль – поручик.
– Кстати, греки всю свою историю были гомиками, – захлебывается девчонка, которой палец в рот не клади. – Однополая любовь у них – в порядке вещей. Сафо упражнялась в стихах по поводу влечения к ученице. А мужики, кого ни возьми – имели мальчиков для утех.
– И чем все закончилось? – насмешливо откликается Кролик.
– Да, но это было еще до евреев!
Московский гусь слушает с расслабленной миной: треплитесь себе в этом жалком корыте, дохлые питерские интеллигентишки! И презрительно поглядывает по сторонам. Он-то знает, какие сауны скрывает в своем чреве «Рэдиссон Славянская». Наверняка уже тысячу раз побывал в Нью-Йорке. Правда, самим ньюйоркцам плевать, кто у них там шастает, – но для столичных пижонов тот не человек, кто хоть раз не отметился в Южном Бронксе.
Между тем проститутка забыла про эротический массаж: так и сыплет примерами из Плутарха. Кролик ей тоже орет:
– Плевать мне, с кем любил отдыхать Александр Македонский! Все равно империи подыхают, когда начинаются извращения, потому что это противоестественно.
Поручик, кажется, тоже забыл, ради чего сюда притащился. Втолковывает девицам, что, несмотря на свой отъявленный антисемитизм, за старика Зимовского любому отвертит голову.
Мы размахиваем руками, шлепаем по воде, толстуха перекатывает бутылку-утопленницу, а затем Кролик начинает ее перекатывать. В каждом из собравшихся, словно жизнерадостный краснощекий крепыш, просыпается алкоголь: шум становится невыносимым.
Направляемся еще за одну обитую рейками дверь – только задницы сверкают!
– Вы во всем и виноваты! – атакует в парилке Кролик самую возбужденную спорщицу. – Государство не имеет права распускать женщин. Стоит ему потерять над вами власть – начинается смута. Вас, если вожжа вам попала под хвост, – ничего ведь не удержит! Вы, если вас не ограничивать со всех сторон, мгновенно распускаетесь! Запретов не знаете. Мораль катится в яму. Осталось единственное стоящее общество, в котором баб держат в ежовых рукавицах. А все потому, что Мухаммед был умница! И обратите внимание – арабским женам не так уж и плохо; разговорчики, что они там рабыни и прочее, – жалкая западная пропаганда! Коран четко определяет их место – и ничего унизительного в этом нет. Ровным счетом ничего унизительного!
Толстуха тем временем размягчила в тазе свежие веники. Помахивая внушительным пучком, забирает с собой поручика. Там, наверху, обтирает полотенцем между пудовыми грудями – жара ей, богатырше, нипочем. Мы благоразумно игнорируем лестницу, поднимающуюся в самый ад. Кролик клянется, что непременно примет ислам. Специалист по Древней Греции посылает его ко всем чертям и заявляет, что не позволит прикоснуться к себе ни одному мусульманину – а все только оттого, что он так активно их защищает.
Толстуха – опытный мучитель. Мгновение – Юлик уложен на полку. Веник взметнулся, словно ятаган, – фурия входит в раж. Поручик изображает блаженство. Васенька хлещется рядом. Кролик внизу азартен как никогда.
– Да пошел ты! – окончательно захлебывается девица. – И вообще, при чем здесь евреи? Как только заваривается каша, их вытаскивают словно жупел! Их всегда гоняли и резали, когда заваривались каши. А у нас заварилась, самая настоящая!
Я неприкаянно примостился на самой нижней ступеньке: даже здесь от жары трещат волосы.
Девчонка не унимается:
– Не беспокойтесь! Мы действительно не доживем до старости. До сорока лет не дотянем. Подохнем просто-напросто, потому что каша заварилась – а дальше еще хуже будет!
Московский гусь отодвинулся: чтоб не брызгала потом. Мы с блондинкой посматриваем друг на друга уже безо всякого смущения. Я делаю респект:
– В племенах экваториальной Африки, да и в Амазонии, мужчины и женщины голыми живут всю свою жизнь. И ничего! В порядке вещей!
Молчунья согласно кивает. А интеллектуалка раскочегарилась. Был бы на Кролике его чудовищный по стоимости пиджак, не сомневаюсь – схватила бы за шиворот и трясла, как грушу.
– Что вы будете делать, если рухнет ваш доллар? – надрывается. – А ведь ваш поганый, гнусный, сволочной доллар вот-вот провалится! До краха недалеко!
– Своим поганым, гнусным, сволочным долларом я вам плачу, милая! – вопит Кролик, защищаясь.
Васенька покряхтывает где-то у самого потолка. Массажистка линчует беднягу Юлика: тот на грани отчаяния. Блондинка словно набрала в рот местной хлорированной водички, а новоявленная Гиппия все не успокаивается насчет гнусного и поганого доллара.
– И пяти минут не осталось ждать, как он рухнет! Пяти минут!
Через пять минут, подхватив простыни, торчим в баре. Я окончательно запутался.
Чертова баня – настоящий рай для кротов. Борхесовские лабиринты освещены весьма скупым электричеством – нам не выбраться, – а командор, разумеется, занят. Завсегдатаи встречают его на ура. Впрочем, кто здесь не знает братца Кролика!
Поручик с молчаливой блондинкой наконец-то исчезли. Вскоре Киже выскакивает и яростно шепчет:
– И это что? Эротический массаж? Она меня всего измучила. У них, оказывается, остальное не предусмотрено. Что за день!
Кролик трубит о видах Доу-Джонса на следующую неделю. Толпа простаков, которых на улице поджидают «лэндкрузеры» и «чероки», чешет затылки. Трибун успокаивает – информация о котировках будет полная: ему постоянно звонят с Уолл-стрита, держат в курсе событий.
– И ведь не предупредил, – тихо беснуется Киже. – Ну, сказал бы: массаж в голом виде – только. Она дразнила, гадина… по животу языком. За что мне муки такие?
Над нами кронштейн с «масс-медиа». Двадцать один ноль-ноль. Сунжа. Глина. Перегруппировка. «Федералы» малы, как гномы. Зато внушительны боевики. Я пью стаканчик за стаканчиком. Я глаз не свожу с танков. И осеняет! Даже подпрыгиваю, когда вспоминаю, о чем у нас был разговор со священником. Киже продолжает шипеть, а мне не до поручика, не до котировок норвежской нефти. У меня сейчас такой вид, что даже Кролик попрощался с очередной своей умнейшей фразой и недоуменно уставился.
Я об одном их прошу.
Один из слушателей послушно сует свой мобиль – так либо к сумасшедшим относятся, либо к внезапно озаренным.
Отец Федор встревожился:
– Ты откуда, Денис?
– Послушайте, батюшка. Христос был, говорят, очень красив: с бородкой, ясными глазами, с кудрями до плеч. Ему, верно, хитон очень шел, и женщины на него засматривались.
– Допустим. И все-таки, где ты?
– Скажите, а Бог может допустить, чтобы в следующий раз, ну, во время второго пришествия, его Сын появился перед нами в совершенно другом облике? Ну, к примеру, горбуном, карликом, прокаженным? Ждем вот его красавцем, а он возьмет и родится Квазимодо. И не узнают! Опять не узнают!
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
