Библиотека размещалась в огромном зале, где одна стена была сплошь стеклянной и выходила в сад. А противоположная стена выглядела как настоящая сокровищница. От пола до потолка там стояли шкафы, заполненные сочинениями авторов, которых она не мечтала когда-либо прочесть. Это напоминало волшебный сон!
Взгляд Иоланды жадно скользил по корешкам томов. Тут были и книги, известные ей только понаслышке, и те, которые она когда-то читала. Она с вожделением и осторожностью вынимала том за томом и аккуратно возвращала их на место. То, как выглядели эти книги и как они были переплетены в дорогую кожу, говорило о том, что их хозяин очень дорожил своей библиотекой.
Она с горечью подумала, что, может быть, ему отсекли голову на гильотине, как и многим другим французским аристократам.
А может быть, он прячется где-то в неизвестности, обреченный на нищету, и наблюдает, как новые властители Франции празднуют свои победы. Узурпатор Наполеон сделал свою страну самой могущественной державой на континенте, теперь наслаждается своими успехами и топчет сапогом всю Европу.
Внезапно ей захотелось увидеть Париж тем, каким он был в годы перед революцией. Конечно, не тот Париж, населенный десятками тысяч голодных нищих, а столицу мира, пышный двор Марии-Антуанетты, созданные по ее велению сады и парки, блестящие спектакли, разыгрываемые в придворном театре, роскошные балы, маскарады, празднества и фейерверки…
«Как это должно было быть красиво», — подумала Иоланда.
Ей не приходилось встречаться с Бонапартом, но она была твердо уверена, что он никогда, при всех своих победах и амбициях, не создаст такой великолепный двор, какой был во Франции в прошлом.
Страшная мысль пронзила ее мозг. Ведь режим Бонапарта создан на костях павших воинов, и никакие красивые мундиры не смогут прикрыть это зловещее зрелище.
Иоланда постаралась отогнать неприятные мысли и вновь вернулась к своему прежнему занятию — открывать шкафы и исследовать книги на полках.
Пробежав глазами тома Вольтера, Иоланда с вожделением уставилась на экземпляр поэмы Тассо «Освобожденный Иерусалим». Едва она открыла книгу, как первые строки буквально заворожили ее.
Очарованная рифмами средневекового поэта, она отступила к подоконнику, откуда лучи заходящего солнца падали золотым пятном на страницы книги.
Ничто не могло отвлечь ее от пленительного мира, в который она погрузилась, читая строки Торквато Тассо, даже звук шагов приближающегося к ней герцога.
Он не произнес ни слова, но взгляд его заставил ее встрепенуться.
— Извините, монсеньор… Я знаю, что не должна быть здесь… Но я зашла, чтобы взять себе книгу…
— И что же вы выбрали? — поинтересовался герцог.
Тут только Иоланда огляделась и заметила, что оставила дверцы шкафов открытыми и часть книг, в том числе и тома Вольтера, снятыми с полок.
— Я… долго выбирала… — извиняющимся тоном произнесла Иоланда.
Герцог приблизился к ней.
— Разрешите взглянуть, что вы читаете?
Она с робостью протянула ему томик Торквато Тассо. Герцог откровенно удивился ее выбору.
— И вам нравится подобная литература?
— Да, монсеньор.
— А вы раньше когда-нибудь читали Тассо?
— Нет, у меня не было такой счастливой возможности.
— Но, может быть, слышали об этом поэте?
— Конечно, монсеньор.
— Почему «конечно»? Большинство женщин, да и множество мужчин не интересуются серьезной поэзией.
Иоланда почему-то подумала, что он имеет в виду женщин, подобных Габриэль Дюпре. Но, конечно, она эту свою мысль оставила при себе.
Герцог повертел в руках томик, взятый у Иоланды, а затем спросил:
— А почему вы здесь одна? Чем занимается ваш супруг?
— Ему захотелось увидеть ночной Париж, монсеньор.
Ироническая усмешка на губах герцога явно показала, о чем он подумал, когда Иоланда сообщила, какой Париж хочет увидеть Питер.
— А вы что же, совсем не любопытны? — поинтересовался герцог.
Обманывать его было бесполезно. Она ответила прямо:
— Конечно, я любопытна. И, конечно, я хочу увидеть Париж, но у меня нет такой возможности.
— Почему же?
— Потому что я целый день занята по дому, монсеньор. К тому же муж запретил мне выходить из дому одной.
— Он прав. Но почему вы не совершаете совместные прогулки?
Иоланде почудилось, что герцога привело в недоумение столь небрежное отношение своего слуги к супруге. Но тут же он развеял ее опасения.
— Да, разумеется, ваш супруг совершенно прав. В Париже есть столько мест, которые могут повергнуть вас в шок, и вам не следует бывать там.
— Я с вами согласна, монсеньор, поэтому мне лучше оставаться дома. Вот я и решила провести вечер за чтением книг. Если только вы позволите воспользоваться библиотекой.
Она не могла удержаться от умоляющей интонации, и герцог это заметил.
— Насколько в моей власти, все, что вы здесь видите, вы можете прочитать. Впрочем, вряд ли на это хватит нашей с вами жизни.
Он с вежливой улыбкой вернул ей книгу.
— Благодарю, монсеньор, вы так добры. Здесь, в библиотеке, такое богатство, о каком я и не могла мечтать.
— Но если вы будете осваивать его прилежно, — с легкой иронией заметил герцог, — то вам не останется времени, чтобы увидеть Париж.
Иоланда невольно обернулась к окну. За ним виднелся Париж, озаренный прекрасным закатным солнцем.
— У меня есть к вам предложение, — сказал герцог.
Иоланда, испытывая недоумение, вновь вернулась взглядом к герцогу. Его лицо излучало сияние, она почувствовала себя такой маленькой и незначительной по сравнению с ним.
— Я сегодня вернулся домой раньше, чем намеревался, — сказал он, — и у меня появилось свободное время. Если вы согласитесь прокатиться со мной в открытом экипаже, то сможете лицезреть вечерний Париж.
Глаза Иоланды расширились, казалось, до невероятных размеров.
— Мы можем прокатиться вдоль берегов Сены, — продолжал герцог, — вы увидите Лувр и Нотр-Дам. Это излюбленные места тех, кто посещает Париж впервые.
Иоланда никак не рассчитывала услышать подобные слова. Трезвый голос разума просил ее удержаться от легкомысленного согласия, но слишком уж заманчивым было предложение герцога. Что большее она могла бы желать?
И все же она колебалась.
— Простите, монсеньор, но я… вынуждена отклонить ваше любезное приглашение…
— Вздор! Ваш муж где-то развлекается, а вы сидите дома и читаете романтические поэмы, — резко бросил герцог. — Почему бы вам не развеять тоску? К тому же он ничего не узнает, мадам.
