Занавеска отодвинулась, и Викки увидела хорошенькое личико Теклы.
— Вы слышали, какой был дождь? — тихо спросила девочка. Глаза у нее были круглые, как блюдца.
— Тебе давно уже пора спать! — улыбнулась Викки.
Девочка поморщилась:
— Да как же я могу спать, когда во дворе играют джинны?
— Это всего лишь старый железный поднос, дорогая, — успокоила ее Викки.
— А не джинн?
— Не джинн, не черт и не маленькие волшебники.
— Я никогда не слышала про маленьких волшебников, — удивилась Текла. — Какие они? Они страшные, как черти?
— Да нет же, совсем наоборот. — Викки стала рассказывать девочке об эльфах и феях, о которых сама слышала в детстве. Этот рассказ, прерываемый кучей вопросов, длился, пока она раздевалась и стелила постель. Потом Викки пошла в ванную, а когда вернулась, Текла уже спала. Дети в любой стране остаются детьми, подумала она со вздохом, забралась в постель и погасила свет.
Криспин, скрестив ноги, сидел на коробке из-под апельсинов и проверял счета, покусывая кончик карандаша и что-то бормоча.
— Ты не слишком ли увлеклась? — наконец поднял он голову.
Викки перестала пересчитывать флаконы и повернулась к нему.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она с невинным видом, хотя прекрасно понимала, что он прав. Она слишком много времени уделяла семье Умм-Яхьи.
— И не жди от них особой благодарности, — продолжал Криспин. — Ты для них иностранка и таковой останешься.
— Вот еще! — обиделась Викки. — Ну и что, что иностранка. В конце концов, я живу в их доме.
— Тем хуже! — стоял на своем Криспин. — Мне кажется, тебе нужно переехать ко мне в отель. Там не особенно комфортабельно, но зато ты будешь чувствовать себя независимой.
— От Адама, ты имеешь в виду? — спросила Викки дерзко.
— Вот именно, — подтвердил Криспин.
Викки вернулась к своим флаконам, добавив еще колонку цифр к уже проверенным счетам Криспина. Ей нужны были скрепки, и она пару минут искала их в некрасивом ящике. Криспин, не обращая внимания на ее поиски, по-прежнему покусывал карандаш.
— Впрочем, возможно, ты и не хочешь быть независимой от Адама, — опять оторвался он от работы.
Викки взглянула на него с яростью.
— Я не собираюсь спорить с тобой. Мне Адам очень нравится, только и всего. К тому же, если хочешь знать, он увлечен Мириам…
— Сестрой Умм-Яхьи?
— Да. Она просто красавица, и он это знает.
— Это все, конечно, не мое дело, но вчера он тоже был с вами?
Викки уныло кивнула:
— Он подобрал нас на автобусной остановке.
— И тебе это не кажется странным? Посмотри, как ведет себя этот человек. Вспомни, как он нас встретил. Почему он сразу же пристроил тебя в эту семью?
— Да просто он добрый человек, — защищалась Викки. — К тому же мы его соотечественники. Это, по-твоему, ничего не значит?
— Не слишком-то, — отрезал Криспин. — По мне, так он скорее араб. Посмотри хотя бы на его одежду…
— Он ее носит, когда жарко. А теперь погода переменилась, и, я думаю, он опять оденется по-европейски.
Криспин бросил на Викки презрительный взгляд:
— Прости, но если ты и в самом деле так думаешь, ты просто глупа. Я пытаюсь тебе объяснить, что он вовсе не такой, как мы. Он здесь очень давно, поэтому и мыслит соответственно. Пари держу, он будет считать нормальным, что ты умираешь от голода, пока он обедает.
Викки фыркнула и сделала вид, что занята своей работой.
— Это просто такой обычай, — сказала она.
— Ну и что?
— А то, что Адам просто следует ему, раз живет в этой стране. Да и я тоже.
— Нет, ты серьезно? — изумился Криспин. — Потом ты начнешь мне внушать, что, живя тут, наденешь чадру, и прочую чушь?..
Викки тоже нашла себе коробку из-под апельсинов и уселась рядом с ним.
— Не исключено, — не сдавалась Викки. — Все это, может быть, не так плохо, как кажется. Несмотря ни на что, женщины здесь играют большую роль в семье. Может быть, большую, чем у нас дома.
— Да ну? — ехидно усмехнулся Криспин.
— Представь себе, — серьезно ответила Викки. — Видишь ли, их дом — это их крепость. Большинство мужчин при желании развлечься идут с друзьями в кофейни и тому подобные заведения. А женщинам приходится развлекаться в основном дома.
— И это облекает их особой властью?
— Ну не совсем. Но тут они сами себе хозяева. Я имею в виду женщин, похожих на Мириам, которые слишком эмансипированы, чтобы довольствоваться традиционно женской ролью, но недостаточно эмансипированы для чего-то другого. Потому Мириам мечется, бедняжка, и вряд ли что-то в итоге получит.
— За исключением прекрасного Адама, — вставил Криспин.
Викки покраснела:
— Она его еще не заполучила, не так ли?
— Ага, значит, ты все-таки считаешь Мириам своей соперницей, — торжествовал Криспин.
Викки потрясла головой, словно шокированная самой такой мыслью.
— Конечно нет! — пылко вскричала она. — Кто я, по-твоему?
— Сумасшедшая, не осознающая, что творит, — ответил Криспин со смехом. — Похоже, пора за тебя взяться. Почему бы мне не повести тебя вечером пообедать и не показать тебе, где я живу?
— Ладно, — согласилась Викки.
— И мы ни разу не упомянем Адама?
— Пока ты этого не захочешь, — кивнула она.
— Ловлю на слове, радость моя, — усмехнулся Криспин. — Не скрепить ли наш договор поцелуем?
Она уклонилась, но недостаточно быстро. Криспин смеялся, хотя глаза его оставались серьезными. Слишком серьезными, подумала Викки. Прежде он никогда не вел себя подобным образом, и уж тем более никогда не интересовался ее личной жизнью.
Его губы очень мягко коснулись ее, а руки обвились вокруг талии, и, несмотря на попытки Викки освободиться, Криспин поцеловал ее еще раз.
— Ну что, страшно? — вопросил он. — Или, может быть, неприятно? Держу пари, ты бы не сопротивлялась, будь на моем месте Адам.
— Не твое дело! — Викки уже стала сердиться.
— А я его делаю своим. Ты же в него влюблена, скажи?
Викки покачала головой, ругая себя за то, что играет с огнем.
— Хватит дурака валять! — огрызнулась она. Криспин рассмеялся.
— Дурака? — повторил он. — Полагаешь, дурак — это я? Думаешь, что со мной? Для тебя, может быть, все бирюльки, а что у меня на душе, никого и не интересует, — с горечью подытожил он.
